Memento Mori
Шрифт:
– Все они безумны в той или иной мере, - развёл руками инквизитор, - иначе что ещё может толкнуть честную женщину на стезю дьявольского искусства? Но эта, не скрою, безумней иных. Не знаю даже, сумеете ли вы совладать с нею. Однако она подойдёт вашему отряду лучше других, даже более опытных колдуний, уверяю вас.
Конечно, при условии, что к по-настоящему сильным меня не подпустят и на пушечный выстрел. Придётся брать, как говорится, что дают, а после и поблагодарить.
– Эту девицу зовут Фантеска Дзанни, - добавил инквизитор. – Бумаг на неё у вас нет. Я распоряжусь, чтобы завтра вам передали резюме по её процессу, и заодно протоколы допросов. Если эта не подойдёт, то обращайтесь, подумаем над другими кандидатурами.
Я поблагодарил Фюрстенберга и отправился спать. Когда шагал
Резюме по делу юной ведьмы я прочёл перед тем, как меня позвали в просторный и хорошо освещаемый зал, где мастер татуажа продолжил свою работу. К слову сказать, выглядел татуировщик куда более помятым чем вчера. Ночь он явно провёл бурную и вовсе не в трактире или объятиях продажных женщин, судя по злобным взглядам, что он кидал на сопровождавших его крепышей из свиты инквизитора. Видимо, решил-таки сбежать, но сделать этого ему не дали.
Пока он работал, я обдумывал прочтённое. Ведьма либо действительно была сильно не в себе, либо очень удачно прикидывалась. Настоящего имени не называла, предпочитая именовать себя разными дзанни [4] комедии дель арте, отсюда и прозвище. На допросах она называла себя то Серветтой, то Смеральдиной или Мирандолиной, то другими именами, но чаще всего всё же Фантеской. О ней было известно, что прежде чем увлечься запретными науками, будущая ведьма выступала с бродячими цирками как акробатка, и неизменно пользовалась успехом благодаря ловкости и красоте. После, её угораздило связаться с ковеном ведьм, уничтоженным инквизицией. Тогда же она впервые попала в тюрьму. Ведьмы те были в общем почти безобидными и не чинили особых бед округе, а часто и помогали, однако спасти от вспышки чумы не смогли. На них тут же донесли, и всех женщин – а с ними и порядком невиновных, куда ж без этого – отправили в застенки. Не вынеся допросов, Фантеска сошла с ума и девицу отправили в дом скорби, что в городе Бергамо. Дом скорби сгорел при невыясненных обстоятельствах, и Фантеска оказалась на свободе. После этого её ловили несколько лет. В резюме, скорее всего, упоминались далеко не все результаты более чем бурной деятельности Фантески, но и по имеющимся было видно, что поработала она на славу. Взяли её на одном из шабашей в ночь языческого праздника, и после недолгого процесса отправили не на костёр, как большинство ведьм и колдунов, участвовавших в нём, а в особую тюрьму. Основания для помещения туда указаны не были, что и не удивительно: ни в одном другом деле я не нашёл ничего подобного. Всюду лишь говорилось, что отправлены по решению трибунала туда-то и туда-то, не более того.
4
Дзанни (итал. Zanni) — большая группа персонажей-слуг (масок) итальянской комедии дель арте
Что ж, наверное, именно такая и нужна моему безумному отряду. Если уж мне не заполучить ведьмы или колдуна, достаточно сильного, чтобы совладать с тираном вроде Дракулести, то непредсказуемая девица едва ли не лучший выбор.
Самая сложная часть задания решена – я определился с кандидатурами для своего отряда. Дело за малым: собрать их всех в одну команду, заставить действовать вместе, и прикончить-таки воеводу Дракулести. Что может быть проще, в самом деле?
Попрощаться со мной инквизитор времени всё же не нашёл. Но я не особо рассчитывал на это. Хорошую лошадь мне вывел из конюшни мажордом. За ним шагал парнишка с седлом на одном плече и сбруей, перекинутой через другое.
– Сам оседлаешь или помочь? – спросил у меня мажордом.
– Раз уж отправляюсь в дорогу верхом, пора бы учиться заботиться о животном, - ответил я, принимая у конюшего седло.
Наверное, с непростым делом подготовки лошади к дальней дороге я справился не слишком ловко, однако и ошибок не допустил. По крайней мере, ни мажордом, ни конюший, наблюдавшие за мной, после ничего
В общем, я был полностью готов к путешествию. Перемётные сумы были набиты едой и разбавленным вином, на случай если окажусь в местности, где не будет постоялых дворов и деревень. Кроме того, там лежали пара пороховниц и внушительный мешочек с пулями для пистолетов. Больше ведь мне и не надо – путешествовать я предпочитаю налегке.
– Ну, с богом что ли? – вздохнул мажордом, снова вернувшись к панибратству двух бывших рейдеров.
Он вынул бутылку зелёного стекла, запечатанную сургучом, на этикетке я прочёл Romanee Conti. [5]
5
Romanee Conti – самое дорогое в мире вино и самое совершенное из всех красных бургундских
– За пропажу этой бутылки инквизитор с тебя точно голову снимет, - заметил я, глядя как мажордом расправляется с сургучной печатью и вывинчивая пальцем, словно штопором, пробку.
– Знаешь, в чём преимущество таких вин? – спросил он, и не дожидаясь ответа, сказал: - Их пропажу никогда не обнаружат, потому что повода открыть никогда не будет. А чего ему зазря киснуть, верно?
Конюший облизнулся будто кот на сметану, глядя на бутылку дорогого вина, однако мажордом посмотрел на него грозно и для верности добавил:
– И не думай даже, тут и двоим мало будет!
Парнишка тут же сделал вид: не очень-то и хотелось, чем ещё сильнее напомнил мне кота.
– Однако придётся разделить на троих, - раздался голос инквизитора, и к нам подошёл Фюрстенберг. – Не думали же вы, Рейнар, что я отпущу вас, не попрощавшись.
Мажордом не стал прятать бутылку, сразу же протянув её Фюрстенбергу.
– Из горлышка, будто ландскнехты у костра, - покачал головой тот, однако приложился, сделав пару глотков, и передал бутылку мне.
Вино и в самом деле оказалось великолепным, хотя пили мы его откровенно варварски.
– Прощайте, инквизитор, - сказал я, когда вино закончилось. – И спасибо вам за всё.
Поблагодарить его было за что. Не только за кров и стол, или обновление татуировок, скрывающих моё проклятье внутри. Мастер проработал над ними ещё пару дней, а сейчас, наверное, уже покинул Дижон, зарекшись обходить его десятой дорогой. Вместе с кольцом официала инквизиции я получил внушительную пачку писем, подписанных Фюрстенбергом, часть которых, попади они не в те руки, вполне могли скомпрометировать его. Но с ними мне будет куда проще вытащить из каменоломен Агирре, а это уже очень немало. Да и просто ездить с таким багажом куда как сподручнее. Зря я в прошлый раз не взял ничего подобного у Лафрамбуаза, тогда бы дорога до Шварцвальда была у меня куда легче. Ведь зачастую десяток слов на клочке бумаги с нужной подписью могут сделать больше, нежели угрозы, насилие и даже подкуп.
– И вы прощайте, Рейнар, - ответил мне Фюрстенберг. – Да пребудет с вами Господь во всех ваших начинаниях.
Обычно говорили «праведных начинаниях», но хладнокровное убийство, даже тирана, никак нельзя отнести к таковым.
Уж забравшись в седло, я вдруг спросил у Фюрстенберга:
– Может быть, вам помощь нужна? Разоблачить еретика или там заразителя?
– Спасибо, - ледяным тоном ответил тот, - сами справимся.
Я кивнул ему на прощание, и направил лошадь прочь от особняка. Впереди меня ждала не самая приятная дорога, но от неё никак не отвертеться. Времени прелатом Лафрамбуазом мне отпущено не слишком много, а значит к Люцерну придётся ехать кратчайшей дорогой, что лежит через охваченную последствиями мятежа область империи.