Мемориал
Шрифт:
— Ах, так он ещё Марком Туллием интересуется… Антикварий, понимаешь ли… — улыбнулась Ирэн, и что-то мне страшновато стало. И совсем страшно стало мне, когда раскрылась калитка, и на садовую дорожку вступил Сашка.
— Как он сюда попал?! — в ужасе спросил я. — Вы что, не закрыли калитку?
— Конечно. Я знала, что он придёт. Иди, встречай его, Виола.
— А что меня встречать? Вот он я! — сказал Сашок и вкатился в комнату, и обволок нас лаской и обаянием. Весь он был такой румяный, свежий, симпатичный, с чистым круглым лицом, ясными голубыми глазами,
Девчонки обрадовались подаркам: совершенно искренне и естественно.
— Хотите чаю? — радушно спросила Ирэна, и её тёмные очи засияли таким теплом, что отказаться было невозможно. — Хотите чаю с колдовскими травами?
— С колдовскими? Даже так? — спросил Сашок пошлым голосом.
— Вы напрасно сомневаетесь, — ответила Ирэн. — Моя бабушка, Франсуаза Бертье, была самой настоящей гадалкой и колдуньей. Так что вы со мной поосторожнее.
— Был такой наполеоновский генерал Бертье… — начал было Сашок.
— Мы от него и происходим, — уверенно кивнула Ирэн. — И не сомневайтесь. Документов, правда, предоставить не можем, погибли в Гражданскую по известным причинам. Но уж будьте благонадёжны.
— Породу завсегда видно, — поддержала Виола. — У тебя в Косопузии таких красавиц, чай, нету.
— В Косопузии! — обиделся кузен (что-то задело его за живое). — Ну да, мы же дичь некультурная. Сергей Есенин вам уже не хорош.
— Да ладно вам на ерунду обижаться! — рассмеялась Эйрена, откидывая свои роскошные волосы. — Ну их! Пускай здесь вдвоём болтают, а мы пойдём чай готовить.
Сашок молча махнул рукой и проследовал за Ирэной.
Когда они удалились, я, леденея, обратился к Виоле:
— Что она с ним собирается делать?
— Больно ты любопытный стал, — фыркнула Виола, но затем, взглянув на меня, чуть сбавила тон. — Да не бойся ты… Ну поколдует малость и отпустит. Это она на словах такая: извести, да извести. А сердце-то у неё доброе. Конечно, есть в ней что-то… пугающее. Так ведь это реакция на опасность. А вообще она отзывчивая и, когда надо, — поможет. Помнишь, как мы тебя давеча латали?
— Как не помнить… — развёл я руками.
Тут скрипнула дверь. На пороге стояла Ирэн, спокойная, с ледяными глазами.
— Готов. Идите сюда.
Племяш размяк в кресле и пусто смотрел в пространство. Он даже не повернулся в нашу сторону.
— Она что, загипнотизировала его? — шепнул я Виоле.
— Да нет, — ответила Ирэн. — Пришлось его опоить. На гипноз не поддаётся, психика сильная.
— Кто он? — спросила Виола.
— То есть как это кто? Твой кузен.
— Да ладно шутить. Кто он по профессии?
— Молодец из органов, — довольно сообщила колдунья.
— Неужто гэбэшник?
— А что, не похож? Они все там такие гладкие да обаятельные.
— Погоди, а какого шута он в Коломне делает?
— Сейчас узнаем… Саша, — произнесла Ирэн задушевным голосом. — Ты меня слышишь?
— Слышу, — тупо ответил он.
—
— Здесь нехорошо, — забормотал он, плохо артикулируя. — В милиции сложилась нездоровая обстановка. Есть такой капитан Елдаков…
— Ну что же ты замолчал? Продолжай.
— Один из наших осведомителей случайно узнал, что он вышел на след старинного книжного собрания. Так называемой Библиотеки Ивана Грозного. Там разные редкие предметы, мистические трактаты… Какой-то тайный архив…
— Саша, голубчик, я, наверное, чего-то не понимаю… Объясни, пожалуйста, зачем вашей организации вся эта мистика? Это же старьё, хлам. Как это может помочь строительству коммунизма?
— Это же большая древность… Народное достояние. Такие вещи должны храниться в музеях, в государственных библиотеках, а не в квартире оборотня. Если Елдаков — предатель, его нужно нейтрализовать. Мы знаем, что он заинтересовался Домом на Дворянской, этим Домом. Значит, его обитателям грозит опасность. Кроме того, внезапная смерть товарища Левина тоже насторожила нас. Возникло какое-то подозрительное шевеление, приезд этих наследников ненадёжной национальности. Коломна — город закрытый, и товарищ Левин — работник закрытый. А тут толкутся всякие елдаковы, какие-то подозрительные евреи…
— Погоди, а Левин-то каким боком вас заинтересовал?
— Он был знаком с Ерусалимским Сергеем Ивановичем. Он разрабатывал его в прошлом.
— Левин работал на вас?!
— Да. Но с Ерусалимским вышел прокол.
— Целер! — завопил я шёпотом.
Ирэна с Виолой переглянулись. Колдунья подсела ближе к своей жертве и взяла племяша за руку.
— Саша, — проникновенно сказала она, — Саша, ничего не скрывай от меня. Ты любишь свою маму?
— Да.
— Очень любишь?
— Очень.
— Вот представь, что я — мама. Говори, доверься мне, родной. Как погиб Це… этот, Ерусалимский?
— Сгорел. И с ним несколько наших сотрудников.
Мы вздрогнули, точно от яркой вспышки.
— Сгорел? Как это?
— Марк Абрамович вывел нас на него. В дом к Ерусалимскому пошла группа захвата. И тогда старик поджёг дом. Никто не спасся, и всё его собрание погибло, вся коллекция.
— Но почему же никто не спасся?
— Потом исследовали пожарище, и пришли к выводу, что у входа были пороховые запалы с проводами. Он как-то замкнул цепь, произошёл взрыв и страшный пожар. Всё выгорело дотла, и пожарные ничего не смогли сделать. Осталась только яма в подполе. Останки вынимали по фрагментам — несколько косточек…
Виола толкнула подругу:
— Пора. Смотри — он беспокоится.
Ирэна махнула рукой, в смысле: «Пошли вон».
Ну мы и пошли.
Минуты через три раздался весёлый, искренне-серебристый смех Ирэны.
И вот она отворила дверь и с хохотом втащила племяша за руку.
— Представляете? Саша сейчас «отрубился»! А я, между прочим, предупреждала его, чтобы не пил ликёр залпом.
— И что, пришлось его отхаживать? — совершенно искренне спросила Виола.
— Да ещё как! По щекам пришлось отшлёпывать.