Мемуары бабы Яги
Шрифт:
— А… — неловкая пауза повисла в воздухе. Татьяна с трудом понимала, что происходит. Мысли неслись галопом: Отпуск? Какой отпуск? Зачем ей отпуск? А как же увольнение и разбитая ваза? Своя команда?
— Ларина, соберитесь. — уже мягче добавил директор. — Я знаю какую работу вы проделали, знаю, что не были в отпуске уже два года. Знаю про утренний инцидент с вазой и, если вы решили, что я вас вызвал для порицания — ошиблись. Всегда терпеть не мог эту вазу. — пробурчал он. — С днём рождения! И чтобы я вас даже вблизи офиса две недели не видел. Мне нужны собранные, думающие, адекватные
— Спасибо. — придушенно пискнула Татьяна и на негнущихся ногах направилась к выходу.
— Ларина!
— Да? — обернулась Татьяна.
— Не сердитесь, что назвал вас бабой Ягой. Это не так. — он криво усмехнулся. — Она симпатичнее. — выдержав паузу многозначительно добавил он, и вернулся к документам.
Совершенно ошалевшая Татьяна вышла из кабинета.
Ксения металась от окна к столу.
— Я абсолютно ничего не понимаю! Отпуск. Целых две недели? Да ещё и оплатят? Ларина, сознавайся, ты стала его любовницей?
— Ксю, не болтай глупостей! — ответила Татьяна, выныривая из-под стола, в тумбе которого наводила порядок. — Да, отпуск, заслуженный, оплачиваемый со строгим запретом появляться около работы в течение ближайших двух недель! — она истерично хихикнула.
— Я фигею, дорогая редакция! — восхищённо глядя на подругу присвистнула Ксения. — А как же история с вазой, думаешь Лаврентий спустит тебе это с рук?
— Нет, дорогая. Думаю, что мне придётся в ближайшие две недели облазить сверху донизу все антикварные лавки Москвы и ближнего Подмосковья и, надышавшись всласть пылью веков, прийти и пасть на колени, повинившись… Какой ужас! — Татьяна схватилась за голову. — И ведь не объяснить ей, что я не специально, не нарочно… А если это был дорогой её сердцу подарок?
— Пф-ф, сердцу? — фыркнула Ксения. — Да нет у неё никакого сердца — у неё там булыжник, завёрнутый в графики, отчёты и диаграммы роста и прироста прибыли. Конечно, житья она тебе после этого не даст — это факт, так что придётся тебе таки перерыть все самые злачные закоулки в поисках этой вазы. Не дрейфь, настоящие друзья своих в беде не бросают, я тебе помогу, есть один знакомый и… — она не успела договорить, поймав строгий взгляд Татьяны.
— Даже не думай! Хватит с меня твоих «забавных приключений». Только успеваю из районных отделений тебя вытаскивать: то ты спасаешь кого-то, то кому-то помогаешь, а потом тебя же обвиняют во всех смертных грехах. Я думаю достаточно с нас и моих злоключений. Не забудь, сегодня едем на природу, домики заказаны, продукты и спиртное закуплены. Захвати с собой что-нибудь тёпленькое, ночью сидеть у костра прохладно.
— Слушаюсь и повинуюсь! — сложив руки в молитвенном жесте, склонилась Ксения. — Я уже всё собрала и всех собрала. Ты мне лучше вот что скажи, приедет твой Игорёша, или нет, а может сделает сюрприз любимой женщине в честь её дня рождения?
— Йех, — печально вздохнула Татьяна, — если бы… Конечно же не приедет, он в командировке где-то на Алтае, там даже связь толком не берёт. Последний раз я с ним говорила во вторник, и то, ужасно плохо было слышно, он предупредил, что скорее всего останется без связи. А сегодня
— У него что, двухнедельная командировка? Странно как-то, не припомню чтобы в нашей компании сисадминов вообще командировали. Ну, ладно, мы и так отлично повеселимся.
— Угу. Всё Ксю, я закончила сборы. Поехала-ка я домой. Мне ещё слесаря надо вызвать, чтобы двери открыл, вещи дособрать. А может, посплю пару часов, а то ужасов я сегодня натерпелась. За несколько часов, будто пять лет жизни отдала.
— Да, уж. Везёт тебе последнее время, как утопленнику. Ну, ничего, всё равно всё уже кончилось. Осталось только день продержаться, да ночь простоять.
— И не говори! Всё, я улетела.
— Аха, только метлу по дороге не сломай! И да, я тебя умоляю — ничего не трогай, ни к чему не прикасайся. Мы всё сами сделаем и в шесть за тобой заедем. Благо хоть Сашка додумался у родителей микроавтобус взять, а то пёрлись бы все на своих машинах.
— Умница ты моя! Что бы я без тебя делала! Спасибо тебе, подруга дней моих суровых!
— Вот-вот! И вспомни эти слова, когда будешь набирать свою команду. Тебе просто не справиться без такого незаменимого помощника как я, и вообще, я не только умница и красавица, я просто находка, да! Слава мне слава во веки веков!
— Аминь! — закончила Татьяна.
Девушки расхохотались.
Татьяна схватила сумку и выбежала из офиса.
Как это всё же замечательно, когда вот так, нежданно-негаданно тебе дарят целых две недели! Целых триста тридцать шесть часов счастья, покоя и волшебного «ничегонеделания»! Ура! Всё, уф… Теперь осталось без приключений добраться до турбазы, заселиться в домик и отпраздновать свой собственный юбилей. Впрочем, не так уж и страшны эти тридцать — ничего не изменилось, как чувствовала себя восемнадцатилетней девчонкой, так всё и осталось. Видимо, в моей жизни всё как в бородатом анекдоте — у кого-то мудрость приходит с возрастом, а у меня возраст пришёл один. Она улыбнулась своим мыслям и пошла к машине.
Вторым сюрпризом за одно утро оказалось появление нужного человека в нужное время, в нужном месте. Только войдя в парадное, Татьяна нос к носу столкнулась с Самуилом Германовичем — соседом из семнадцатой квартиры, мастером на все руки и слесарем по совместительству.
— Доброго денёчка, Танечка! — приветствовал он, коснувшись лёгким движением руки края шляпы. — С днём рождения, милочка, долгие лета счастья и радости!
— Ой! Самуил Германович! Как приятно, благодарю. Вот говорят же «на ловца, и зверь бежит», вы-то мне и нужны! Вы просто мой спаситель!
— Боже мой, как приятно в мои годы слышать, что я ещё кому-то нужен! Да-да, моя вы радость, случилось что, сломалось?
— Да нет… — несколько смутилась Татьяна. — Ничего особенного, просто я с утра так торопилась на работу, что оставила ключи дома, а дверь захлопнулась. Я к вам за помощью хотела бежать.
— Вот видите, как славно всё сложилось. И идти не надо — я сам пришёл. Ещё бы чуть-чуть и разминулись бы мы с вами. К супруге я собрался, к Алевтине Михайловне, надо посылочку ей отнести, но ничего, на полчаса задержусь — не критично.