Мемуары генерала барона де Марбо
Шрифт:
Мы ехали верхом. Днем погода была прекрасной. Во время пути от Саламанки в Байонну Жюно проявлял эксцентричность, которая внушала мне беспокойство. Мы приехали наконец к границе, и я не мог сдержать улыбку при мысли о плохом предзнаменовании, которое у меня было при встрече с черным ослом на мосту через Бидасоа во время моего последнего въезда в Испанию! Португальская кампания чуть не стала для меня роковой, но вот я снова во Франции! Я снова увижу матушку и еще одну очень дорогую мне женщину!
Я забыл прошлые беды, я торопился в Париж, куда и прибыл в середине июля 1811 года после пятнадцати месяцев отсутствия, полных тягот! Против моего ожидания маршал принял меня очень хорошо, и я узнал, что он благожелательно говорил обо
8011УЕМ1Н8 ЙЕЗ САМРАСЙЕЗ ОЦ С^В
0
” ЙЕ МАКВОТ ^ аррагйеппеп1 аи У^
е
<1е В013ЙЕС0МТЕ )
Е РЕОИ, ПОШИТ е1 С^ЕШ
Г лава I
Моя женитьба. — Прощание с Массеной
Мой брат и другие адъютанты Массены не замедлили покинуть Испанию и присоединились к нам в Париже, где я остался на все следующее лето и осень. Каждый месяц я проводил несколько дней в замке Бонней, у господина и госпожи Дебриер. Во время моего отсутствия эта замечательная семья прекрасно относилась к моей матери. С моим возвращением привязанность, какую я уже давно питал к их дочери, увеличилась, и вскорости я уже мог надеяться на получение ее руки. Вопрос о свадьбе был решен, и в какой-то момент у меня даже появилась надежда получить чин полковника еще до празднования этого знаменательного события.
В соответствии с этикетом, император подписывал брачные контракты всех своих полковников, но лишь крайне редко удостаивал этой чести офицеров более низкого звания. К тому же от них требовалось сообщать в военное министерство мотивы, по которым они могли претендовать на подобное проявление особого расположения. Я обосновал свою просьбу тем, что, когда я видел Наполеона накануне битвы при Маренго, то, говоря о моем отце, недавно умершем от ран, полученных при осаде Генуи, первый консул произнес следующие слова: «Если ты поведешь себя достойно и пойдешь по его стопам, я сам стану твоим от- 94 95 цом!» Добавлю, что после того дня я был ранен восемь раз и всегда почитал себя честно выполняющим свой долг.
Министр Кларк, суровый человек, отвергавший почти все просьбы подобного рода, согласился с тем, что моя заслуживала рассмотрения, и пообещал передать эту просьбу Его Величеству. Он сдержал слово, и спустя несколько дней я получил приказ предстать перед императором в Компьеньском замке и привести туда же нотариуса, имеющего при себе мой брачный контракт. Я отправился в Компьень с добрым мэтром Мэ-ландом. Когда мы приехали, император был на псовой охоте — не потому, что он любил подобный вид развлечений, а поскольку считал, что должен подражать в этом королям Франции. Поэтому процедура подписания контракта была перенесена на следующий день. Нотариус, которого ждали в Париже, огорчился, но что было делать?
Назавтра нас привели к императору. Его мы нашли в апартаментах, где спустя 20 лет мне приходилось служить адъютантом принцам из Орлеанской династии. Мой брачный контракт был подписан в том же салоне, где позже подписывался контракт короля Бельгии, вступавшего в брак с принцессой Луизой, старшей дочерью короля Франции Луи-Филиппа.
При коротких встречах подобного рода император обычно бывал
Не вам, дорогие мои дети, говорить мне о великих достоинствах замечательной, прекраснейшей женщины, ставшей моей супругой. Главной похвалой для нее будут слова одного из самых знаменитых наших философов: «Лучшая из всех женщин та, о которой говорят меньше всего!»
Я был очень счастлив в браке и каждый день ждал получения свидетельства о присвоении мне звания полковника, как вдруг, спустя немного времени после женитьбы, мне сообщили, что я назначен начальником эскадрона в 4-й полк конных егерей, несший в то время гарнизонную службу в глуши Германии!.. Я был ошеломлен подобным ударом, поскольку мне показалось весьма обидным продолжать службу простым начальником эскадрона — ведь в этом звании я уже был трижды ранен и участвовал в битве при Ваграме и в Португальской кампании. Понять причину подобной немилости мне не удавалось, особенно после того, что мне говорили сам император и граф Лобау. Вскоре граф объяснил мне решение этой загадки.
По прибытии в Португалию, как я уже говорил, Массена имел 14 адъютантов, из которых шестеро были офицерами высшего звания. Двое из них, г-н Пеле и г-н Казабьянка, во время этой кампании были произведены в полковники. Они служили дольше меня и честно выполняли свой долг. Впрочем, казалось, что их продвижение по службе обеспечивало и мое, поскольку я становился первым начальником эскадрона при главном штабе. Пятым в ряду был г-н Варен, артиллерийский офицер, который в момент моего прибытия в главный штаб служил при Массене. Потеряв руку в битве при Ваграме, г-н Варен был назначен начальником эскадрона: это было справедливо. Но дав ему этот новый чин, император назначил г-на Варена служить при арсенале, где вполне можно исполнять свои обязанности и с одной рукой. Массена также думал, что г-н Варен будет удален от него; однако тот настоял, чтобы сопровождать Массепу в Португалию, хотя и не имел возможности выполнять какую-либо миссию в столь сложной стране. Так что никто и не предполагал, что г-н Варен получит повышение.
Но оказалось, что он был племянником г-на Франсуа де Нанта, директора Объединенной налоговой службы, только что предоставившего многочисленные должности родственникам маршала Массены. В обмен на это г-н Франсуа де Нант попросил произвести в чин полковника своего племянника Варена. Маршал, которому пришлось выбирать между Вареном и мною, повысил в чине моего товарища. От графа Лобау я узнал, что император колебался при подписании приказа, но уступил настояниям честного директора Объединенной налоговой службы, явившегося поддержать свою единственную просьбу о милости для своего родственника, чего никогда раньше не делал. Так мой товарищ был произведем в полковники.
Возможно, я был чересчур удручен этой несчастной историей, но, чтобы понять мое огорчение, следует вернуться в те времена и напомнить, что в императорской армии значение командиров полков было столь велико, что многие полковники отказывались от генеральского звания и просили в качестве особой милости разрешения оставаться во главе своих полков. Массена написал мне следующее письмо, послужившее единственным вознаграждением за мое участие в трех военных кампаниях и за три ранения, полученные мною в этих походах, когда я находился рядом с маршалом: