Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили
Шрифт:
Но Бесо это не радовало. Он считал, что мы губим сына, стал еще больше пить и вообще перестал работать. Семья не погибла благодаря Якову Эгнаташвили.
Бесо не переставал пить и причиной этого называл меня. Один раз пришел пьяный и начал меня бить. Насильно заставил Сосо пойти с ним в мастерскую и дал ему шить обувь.
Я просила всех помочь, кричала, плакала, что он хочет украсть у меня сына. А Бесо упрямо говорил: «Я никому не отдам своего ребенка. В школе он может погибнуть, а здесь он талантлив и может шить хорошую
Вмешались учителя - Закария Давидов и директор училища Беляев, у которого была грузинская жена. Они пытались пристыдить Бесо: «У тебя такой талантливый сын, ты должен им гордиться, а ты мешаешь ему в учебе».
Это помогло. Он вернул Сосо в училище. Но сам навсегда покинул семью и уехал в город. Это уже был не мой Бесо. Тот стал жертвой выпивки.
После ухода Бесо мне было очень тяжело. Окружающие мне помогали, Яков Эгнаташвили и его жена присылали нам продукты. Но до каких пор я могла жить за чужой счет? Начала работать. Не стыдилась ни одной черной работы, даже стирала, потом начала шить.
У меня нашелся талант к шитью и я даже стала известна в Г ори, как лучшая портниха одеял. Потом начала шить белье и платья. Вобщем, шитье стало нашим основным доходом.
Когда сестры Кулиджановы открыли в Гори ателье, то пригласили меня в нем работать.
Я оставалась там семнадцать лет. Не расставалась с иглой. Поначалу получала сорок копеек, потом пятьдесят, а если бывали срочные заказы, то и рубль двадцать.
Своим трудом я не давала погибнуть сердцу ребенка, старалась, чтобы он не чувствовал отсутствия отца.
Вспоминаю, как мой Сосо делал первые шаги. Эти мысли радуют меня, они, как свеча, горят передо мной и сегодня.
Сосо очень хорошо ладил с моей мамой. Однажды она сказала мне, что наш мальчик пытается делать первые шаги. «Давай поможем ему и мои руки отдохнут», - сказала она.
Я уже говорила, что мой Сосо любил цветы. И тогда мама взяла в руки ромашку, отошла от меня и стала звать Сосо к себе. Он стоял возле меня, но, увидев цветок, протянул руки к бабушке. В итоге он сделал несколько шагов и дошел до бабушки.
Тогда я захотела, чтобы он подошел уже ко мне. Показала ему яблоко, но бабушкина ромашка была ему больше интересна. Тогда я расстегнула кофту и показала свою грудь. Сосо улыбнулся и пошел ко мне. От счастья я чуть не сошла с ума.
В детстве мой Сосо никак не поправлялся. А несколько раз чуть не погиб.
Ему было года четыре, когда Бесо привез на праздник Преображения два больших арбуза. Мы хотели освятить их в церкви. Бесо разрезал их, перед тем как нести в храм. Пока мы собирались, Сосо съел один кусок арбуза. Бесо разозлился - почему, мол, не дождался благословения.
Сын так обиделся, что даже не пошел с нами в церковь. Когда мы вернулись с освященными фруктами, то Сосо все равно отказался сесть с нами за стол. Мы сидели за обедом, когда открылась дверь и Сосо сказал с порога: «Плохие!»
Крестный
Один раз нас пригласили на свадьбу. Я взяла с собой своего сына. Привезли жениха и невесту, все их поздравляли. А мой сын взял и сорвал фату. Невеста чуть не умерла от страха. А жених посчитал это плохим знаком.
Я начала злиться на сына и требовала, чтобы он отпустил фату. А он не отпускал. Яков начал защищать: «Что ты кричишь, он же не понимает».
Когда Сосо увидел, что у него есть защитник, то стал еще сильнее трясти фату. Яков поцеловал Сосо и сказал: «Мальчик уже сейчас невесту похищает. Что будет, когда у тебя усы отрастут?»
И жених начал смеяться. Поправили фату невесте, а Сосо отрезали от нее кусочек.
Дата Гаситашвили был нашим учеником. Он очень любил Сосо. Когда он один раз вел его домой, на дороге они встретили русского, который сказал: «Какой хорошой саранчик». Ему понравился Сосо. Дата обиделся - решил, что «саранчик» плохое слово. И избил русского.
Дело передали в суд. Когда Дата начал объяснять, что ребенка назвали саранчиком и его это обидело, судьи начали смеяться. И дело закрыли.
Но крестному Якову это обошлось дорого. Ради этого русского ему пришлось устроить пир.
Совместная жизнь с Бесо стала невозможной, он тоже понимал это и переехал в Тбилиси. Но он любил Сосо и даже несколько раз прислал какие-то гроши. Даже просил с ним помириться, клялся, что больше не будет пить и станет заботиться о сыне и не заберет его из училища.
Когда об этом узнали мои братья, они пытались ему помочь и нас помирить. Во всем обвиняли меня: «Если Бесо не хочет, пусть сын не учится. Кому пригодится его учеба? Мы вот безграмотные, но ничего не случилось. Пусть ребенок учится отцовскому ремеслу. Чем он сможет тебе помочь, когда в рясе будет?»
Но я твердо стояла на своем. «Буду милостыню просить, но сына из духовного училища не заберу». Братья потом неделю со мной не разговаривали.
Но я им сказала, что ребенок хорошо учится, все училище его хвалит. И это глупость забирать такого способного ученика.
«Пока я жива, он не будет зарабатывать на жизнь в сапожной мастерской».
А как учителя хвалили его голос? Симон Гогличидзе говорил, что у моего сына такой голос, который удивит весь мир. Я не раз ходила в церковь и слушала, как он поет.
Мой Сосо ходил на учебу. Один раз я отпустила его в училище, а его обратно принесли. Когда он возвращался домой с уроков, из какого-то духана его позвал Копинов с другой стороны улицы: «Иди сюда, хочу тебе что-то показать». Он начал переходить улицу и в него врезался фаэтон и его чуть не убили лошади.