Мемуары
Шрифт:
Наш катер был закамуфлирован под УДК Империи, мы носили имперскую форму и благополучно заменяли на этом Пути охранный катер Империи. Что же касается настоящего катера Империи, то он, будучи на данный момент наполовину расплавленным куском металлолома, медленно дрейфовал по направлению к ближайшему светилу. Мы подошли незаметно, но можно были и не маскироваться — в разведотделе Ударных Сил подготовили всё — начиная от цвета раскраски катера, и, заканчивая всеми кодами и паролями, используемыми Империей в том секторе. После того, как имперский охранный катер занял почётное место на прицеле орудий нашего катера, я отдал приказ к атаке. Импульсы наших турболазеров дважды сверкнули, разукрасив щиты имперского катера всеми цветами радуги. Мне, конечно, очень хотелось бы похвастаться, что наши пушки были в несколько раз мощнее и всё такое прочее, но мощность орудий и щитов имперской
По данным разведки, конвой должен был приблизиться к нашей позиции примерно через пару дней. Мы установили время вахт, но дежурить приходилось по одному, так как десантники, которые были с нами, хотя и умели считывать информацию с сенсоров катера, но у них не было наших пилотских инстинктов, без которых вести бой просто невозможно. Разумеется, конвой шёл с охраной, которую нам и предстояло нейтрализовать. Вы скажете: один катер против кораблей охраны? Да, один катер, вооружённый в придачу к основному боекомплекту ещё и тактическими термоядерными боеголовками, способными пробить всё, что угодно. Конечно же, это оружие было запрещено Империей, так как оно было слишком мощным, чтобы доверять его отсталым мирам, вроде Земли. Сначала его даже хотели вывезти для утилизации, но Галактический Центр вовремя среагировал, и несколько усовершенствованных боеголовок малого радиуса действия, отлично пригодных для действия в открытом космосе, благополучно остались на Земле. Вот этими боеголовками мы и были вооружены.
Собственно, за эти пару дней мы практически полностью извелись от нетерпения, ведь говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти, а погибнуть мы могли, только так, ведь успех нашей миссии зависел не в последнюю очередь и от везения — мы должны были стрелять этими ракетами с ядерными боеголовками практически в упор — головки самонаведения умельцы из Галактического Центра переделать не успели, и они до сих пор были предназначены для зенитной стрельбы, что, конечно, же, для космического боя годилось мало. Короче, ситуация вышла — или пан или пропал, так как у нас было от силы по одному выстрелу на каждый корабль противника — снова прицелиться мы уже не успеем. Кроме того, мы могли попасть под собственный взрыв — это всё-таки ядерное оружие, а с ним лучше не шутить. Конечно, от космической радиации кабина катера защищала надёжно, но от взрыва ведь есть не только радиация. Например, та же ударная волна может просто разбить катер, как будто это — жестянка из-под содовой. А, если кто-то скажет, что в космосе никакой ударной волны быть не может, так как, типа, там нет воздуха, то покажите этого человека мне — я из него душу вытрясу. Газы от взрыва в космосе расширяются, чуть ли не сильнее, чем в атмосфере моей родной планеты.
И, вот, наконец, на третьи сутки, с опозданием на 18 часов, на сенсорах нашего УДК появились несколько отметок. Среди них особенно выделялись отметки нескольких мониторов. Монитор — это ударный броненосец небольшого радиуса действия, отличающийся невероятной живучестью. Вот тут-то в моей голове и родился тот самый план, который впоследствии назовут «атакой Аряева». На сенсорах было хорошо видно, что мониторы идут, вытянувшись вдоль всего конвоя. Их было три. Конечно, это много, но мой план должен был сработать.
– Так, ребята, всем пристегнуть ремни, — сказал я. — Сейчас будем изображать из себя камикадзе.
Ион
– Ион, займи их какими-нибудь переговорами по связи, — сказал я. — У нас будет только один шанс на то, что всё пройдёт хорошо, так что, держитесь.
И я, проверив все органы управления огнём, так как стрелять я собирался собственноручно, понёсся на конвой.
– Внимание! — сказал Ион. — Я — 00646! Нам на хвост село несколько патрульных крейсеров Космической полиции. Мы просим помощи!
– Повторите, кто Вы? — пришёл ответ по связи. «Так они ещё и тугодумы», — подумал я. — «Это хорошо».
Пока имперцы неуверенно разбирались с Ионом, я вышел на подходящую траекторию стрельбы. Мы неслись на максимальной скорости, так что на перенацеливание пусковой установки у меня было всего несколько долей секунды. Наконец, первый монитор противника оказался в моём прицеле. Запищал зуммер, показывающий, что цель захвачена. Я большим пальцем правой руки нажал гашетку, выпуская ракету. Сразу же после этого автомат захватил следующий монитор. Я выпустил следующую ракету. И так ещё раз. После этого, я резко рванул ручку управления на себя, чтобы выйти из зоны поражения. Пока опешившие имперцы пытались отразить внезапную ракетную атаку, или хотя бы уйти из-под удара, но было уже поздно. Три «Посланца смерти» — так назывались ракеты, точно нашли свои отчаянно маневрирующие цели. В черноте космоса как будто вспыхнули три маленьких ослепительных солнца. Разумеется, взрывы были бесшумными, но, я всё равно, как слышал страшный грохот, какой бывает при атомном взрыве. Потом нас достала вспышка излучения, которая на время перегрузила защитные экраны катера, но, по сравнению с тем, что стало с мониторами, это было не страшно. На сенсорах больше не было трёх мониторов. Равно, как и двух транспортов. Я подошёл к остальным на расстояние прямой связи, и сказал в микрофон:
– Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь, и тогда вам сохранят жизнь!
– Что это было? — пришёл ответ по связи. — Чем Вы их уничтожили?
– Термоядерными боеголовками. И у нас есть ещё! И мы используем их, если Вы нас к этому вынудите!
Крыть это имперцам было нечем, и они сдались. Мы отконвоировали транспорты на нашу секретную базу, где и находилось хранилище для подобных перехваченных грузов.
Корускант. Ныне — Центр Империи.
В кресле перед компьютерным терминалом сидел глубокий старик. Он называл себя Великим Императором всего космоса, правда, с ним не все соглашались, так как Империя его была построена на крови и зле. Именно ему принадлежала вышеописанная идея превратить всех жителей планет, не покорившихся Империи, в наркозависимых рабов. В тот день у Императора было секретное совещание. Как потом мне удалось установить с помощью рассекреченных архивов Империи, разговор шёл о перехваченном конвое с наркотиком. Император сказал:
– Ну, как обстоит дело с моим планом всеобщей наркотизации восставших планет?
– Не очень, мой Император, — сказал генерал Пиксель, отвечавший за эту операцию. — Каким-то образом Космической полиции удалось узнать об этом плане. Два наших конвоя были перехвачены, а остальные уничтожены
– Вы сказали — «перехвачены»?
– Да, мой Император. Космическая полиция готовит обращение к Имперскому Сенату, чтобы сообщить им о Вашем плане. По оценкам наших аналитиков, это пошатнёт Ваше положение в космосе, а оно и так не самое устойчивое.
– Космическая полиция не должна выступить с этим сообщением, — сказал Император. — Что Вы можете предложить?
– Космическая полиция не знает, что на той базе, где они хранят конфискованную у нас контрабанду, есть один наш агент. Он с Земли, и, хотя, по его данным Земля не полностью нас поддерживает, там ещё есть люди, верные Вам. Он выкрадет контрабанду и вместе со своими людьми обработает Землю.
– Молодец, Пиксель. Идите, и не возвращайтесь, пока Земля не сдастся.
– Есть, мой Император!
Планета Земля. Россия. Город Пенза.
Зима благополучно кончилась, и в мой родной город пришло лето. Девушки города переоделись в сверхлёгкие наряды, а на пляжах они щеголяли нарядными сверхоткрытыми и супероткровенными купальниками, что, конечно, не могло укрыться от моего взгляда. Весь день я проводил на речке, а, ближе к вечеру предпочитал в компании с Изабеллой де Круа, например, посидеть на крыше нашего дома. Кстати, Изабелла де Круа уже успела к тому времени получить свой полевой диплом, причём с отличием — её мозг, не испорченный всякими глупостями, предрассудками и вредными привычками, впитывал знания, как губка.