Мемуары
Шрифт:
Король лично прочитал это послание, затем в одиночестве удалился в гардеробную и велел позвать герольда, которому сказал, что понимает, что король Англии действует не по своему почину, а побуждаемый герцогом Бургундским и общинами Англии, и что военный сезон уже почти прошел и герцог Бургундский вернется из-под Нейса разбитым и обессилевшим, а что касается коннетабля, который, как ему хорошо известно, имеет с королем Англии какую-то договоренность, поскольку король женат на его племяннице, [193] то он его обманет; и, рассказав герольду, сколько благ коннетабль получил от него, добавил: «Он иначе и жить не желает, как только лицемеря и обманывая всех ради своей выгоды». Он привел герольду и разные другие доводы, дабы убедить короля Эдуарда Английского войти с ним в соглашение, и отсчитал ему собственной рукой 300 экю в звонкой монете, пообещав еще 1000, если соглашение состоится. А при
193
Матерью английской королевы была сестра коннетабля Жаклина де Люксембург.
Герольд ответил, что он постарается добиться этого соглашения и верит, что его господин охотно к нему склонится, но что об этом не стоит заводить разговор, пока король Англии не переправится по сю сторону моря. А когда он будет здесь, то пусть пришлют герольда за охранной грамотой для послов, которых следует к нему направить, и обратятся к монсеньору Говарду или монсеньору Стенли, а также и к нему, дабы они помогли герольду проехать.
Пока король разговаривал с герольдом, в зале собралось много народу, с нетерпением желавшего услышать, что скажет король, и посмотреть, с каким лицом он выйдет из гардеробной. Закончив разговор, король позвал меня и сказал, чтоб я занял герольда до тех пор, пока ему не дадут сопровождения для обратного проезда, дабы никто с ним не вел разговоров, и чтобы я велел выдать ему штуку малинового бархата в 30 локтей. Я так и сделал. А король начал беседовать с некоторыми людьми, рассказывая об этом послании; он отозвал в сторону семерых или восьмерых и дал им его прочитать; лицо у него было спокойное и уверенное, без всяких признаков страха, ибо он был очень рад тому, что сумел договориться с герольдом.
Глава VI
В связи с этой переправой следует сказать несколько слов о монсеньоре коннетабле, который был очень озабочен тем, как он обошелся е герцогом Бургундским в связи с Сен-Кантеном, и тем, что лишился доверия короля, ибо от коннетабля бежали его главные советники – монсеньор де Жанлис и монсеньор де Муа – и король их уже принял к себе, хотя монсеньор де Муа и продолжал наезжать к коннетаблю. Король всеми силами побуждал коннетабля приехать к нему и предлагал различные вознаграждения за графство Гиз, которое раньше обещал ему [194] .
194
Графство Гиз расположено рядом с Сен-Кантеном, и потому король не хотел, вопреки своему же обещанию, передавать его коннетаблю, ибо это еще более усилило бы последнего.
Коннетабль рад был бы приехать, но при условии, что король принесет клятву на кресте святого Лауда Анжерского [195] , что не причинит ему никакого зла и не позволит другим это сделать. И, ссылаясь на то, что некогда король принес такую клятву сеньору де Лекену, говорил, что он и ему может ее принести. На это король ответил, что такую клятву он давать никогда не станет, а другую, какую только потребует коннетабль, он даст с удовольствием. Вы сами сможете понять, сколь великое напряжение ума требовалось от короля и коннетабля, коли не проходило и дня в течение определенного времени без переговоров по поводу этой клятвы. И если хорошенько поразмыслить об этом, то сколь же жалкой покажется наша жизнь, если приходится принимать на себя столько трудов и забот, дабы столь часто говорить и писать почти что наперекор своим же мыслям, сокращая свою жизнь.
195
В кресте св. Лауда Анжерского содержался, как считалось, кусок креста, на котором был распят Христос, поэтому он особо почитался Людовиком XI.
И если заботы этих двоих, о ком я говорю, были велики, то у короля Англии и герцога Бургундского они были не меньше. Переправа короля Англии в Кале и отход герцога Бургундского из-под Нейса совершились примерно в одно время или, по крайней мере, с разницей в несколько дней. Герцог большими переходами двинулся к Кале, к королю Англии, с очень небольшим эскортом. Свою армию, изрядно побитую, как Вы слышали, он отправил грабить Бар и Лотарингию, дабы она пожила в свое удовольствие и отдохнула. А поступил он так потому, что герцог Лотарингский начал против чего войну, послав вызов под Нейс; но это была со стороны герцога Бургундского большая ошибка наряду с прочими, которые он совершил в отношении англичан, ожидавших, что при их высадке он приведет по меньшей мере 2500 хорошо снаряженных кавалеристов и множество других конных и пеших сил, как он обещал им, дабы побудить их высадиться, заверив также в том, что
Король Англии выехал из Кале вместе с герцогом [196] , они прошли через Булонне и направились к Перонну, где герцог принял англичан довольно плохо, ибо приказал поставить у ворот охрану и впустить их только в небольшом числе; они.разместились за городом и очень удобно, поскольку были хорошо обеспечены всем необходимым.
Когда они были уже в Перонне, коннетабль отправил к герцогу Бургундскому одного из своих людей по имени Луи де Сенвиль и извинился перед герцогом за то, что не передал ему Сен-Кантена, сказав, что если бы он это сделал, то не смог бы ему больше оказать никакой услуги во французском королевстве, ибо потерял бы всякое доверие и лишился бы многих людей; но что теперь, ввиду того что король Англии рядом, он сделает все, что пожелает герцог Бургундский. И чтобы его в этом удостоверить, он прислал герцогу верительную грамоту, адресованную королю Англии, т. е. коннетабль облекал герцога Бургундского своими полномочиями. Более того, он прислал герцогу Бургундскому бумагу за своей печатью, в которой обещал служить и помогать ему и всем его друзьям и союзникам, как королю Англии, так и прочим, и готов ради этого выступить против всех живых и мертвых без исключения.
196
Эдуард IV и герцог Бургундский вышли из Кале 17 июля 1473 г.
Герцог Бургундский представил королю Англии эту верительную грамоту и передал то, что ему было поручено; но при этом прихвастнул, заверив короля Англии, что коннетабль впустит его в Сен-Кантен и во все другие свои крепости. Король Эдуард в это сразу поверил, поскольку был женат на племяннице коннетабля и потому, что считал, что тот так боится короля Франции, что не осмелится не выполнить данного герцогу Бургундскому обещания. Но помыслы коннетабля даже при его страхе перед королем были направлены не к тому; он полагал, что ему удастся еще раз по обыкновению обмануть их и оправдаться перед ними, так что они проявят терпение и не станут его принуждать принять их сторону.
Король Эдуард и его люди не слишком разбирались в делах этого королевства и действовали довольно неумело, поэтому они не могли сразу же понять, к каким обманам прибегают здесь и в других местах. Ибо по натуре англичане, никогда не покидавшие Англию, очень холеричные люди, как и все народы холодных стран. Наша страна, как Вы знаете, расположена между холодными и жаркими странами, окруженная, как известно, со стороны восхода солнца Италией, Испанией и Кастилией, а со стороны захода – Англией и землями Фландрии и Голландии, и еще к нам со стороны Шампани прилегает Германия. Таким образом, мы берем кое-что и от жаркого пояса, и от холодного, поэтому люди у нас двух темпераментов. И, по-моему, во всем мире нет страны, лучше расположенной, чем Франция [197] .
197
Хотя суждения Коммина о связи между климатом и темпераментом людей весьма туманны и трудно понять, почему он считает, что холодный климат обусловливает холерический темперамент, тем не менее эти суждения заслуживают внимания, поскольку предвосхищают теорию климатов, разработанную в XIV в. французским мыслителем Ж. Боденом.
Король Англии возликовал, получив новости о монсеньоре коннетабле (хотя уже заранее мог иметь кое-какие дурные предчувствия, пусть даже и неопределенные), и покинул Перонн вместе с герцогом Бургундским, у которого людей не было, ибо все ушли в Бар И Лотарингию, как я Вам говорил. Когда они приблизились к Сен-Кантену, большая толпа англичан, рассказ которых я через несколько дней услышал, бросилась вперед. Они ожидали, что при их подходе грянут колокола и к ним выйдут с крестом и святой водой. Но как только они подошли к городу, открылась артиллерийская пальба и выскочили пешие и конные воины; двое или трое англичан было убито и несколько взято в плен. Был отвратительный дождливый день, и они вернулись к своему войску, злые и возмущенные коннетаблем, которого называли изменником.
На следующее утро герцог Бургундский изъявил желание покинуть короля Англии, что было очень странно, ибо он сам же и настоял на его приезде; он хотел отправиться к своей армии в Бар, говоря, что сделает много полезного для него. Англичане, новички в здешних делах, подозрительные и осторожные, были недовольны его отъездом и не верили, что у него есть готовое войско. К тому же герцог Бургундский не знал, как уладить дело с коннетаблем, хотя он им и сказал, что все что ни делается – к лучшему. Они боялись также приближавшейся зимы, и, если послушать их, казалось, что в душе они более склонны к миру, чем к войне.