Мемуары
Шрифт:
За эти четыре года опекуны короля, герцог и герцогиня Бурбонские, а также камергер по имени сеньор де Гравиль и другие камергеры, которые в то время были в большой силе, призвали герцога Лотарингского ко двору и облекли его доверием и высокими полномочиями, надеясь получить от него помощь и поддержку, ибо он был человеком храбрым, не то что придворные; они рассчитывали со временем избавиться от него, что они и сделали, когда почувствовали себя достаточно сильными и когда ослабели герцог Орлеанский и многие другие, о ком Вы слышали [447] . Они не могли больше удерживать герцога Лотарингского еще и потому, что по истечении четырех лет ему не вернули графства и не дали никаких письменных обязательств на будущее, отказано ему было и в дальнейшей выплате 36 тысяч ливров; не достигнув согласия с ними, он, возмущенный, Покинул двор.
447
Рене был привлечен ко двору в противовес лиге принцев, возглавлявшейся первым принцем крови и наследником престола
За четыре или пять месяцев до этого ему представилась прекрасная возможность, если бы только он сумел ею воспользоваться. Все Неаполитанское королевство восстало против короля Ферранте из-за невыносимой тирании, установленной им и его сыновьями, и все бароны вместе со штатами королевства отдали себя под власть церкви [448] . Однако король Ферранте с помощью флорентийцев начал их сильно теснить, поэтому папа и упомянутые сеньоры королевства обратились к герцогу Лотарингскому с просьбой стать королем. Его долгое время ждал в Генуе, где были снаряжены галеры, кардинал Сан-Пьетро-ин-винколи [449] , однако он был занят придворными дрязгами и спорами по поводу его отъезда, который все оттягивался, хотя при нем уже были люди от всех сеньоров Неаполитанского королевства, торопившие его с отправкой.
448
Речь идет о выступлении неаполитанских баронов против Ферранте I. имевшем место в 1485-1486 гг. Их поддержал папа Иннокентий VIII.
449
Джулиано делла Ровере, позднее, папа Юлий II.
В конце концов король и его совет дали всем знать, что желают ему помочь овладеть неаполитанским престолом, и обещали 60 тысяч ливров, из которых он получил только 20, а остальные куда-то пропали; ему также разрешили взять с собой 100 копий, что ему предоставил король, и повсюду разослали посольства, чтобы поддержать его. Однако королю, которому было около 19 лет [450] , его воспитатели, упомянутые мной, ежедневно говорили, что это королевство должно принадлежать ему самому (я охотно вспоминаю об этом, чтобы показать, как незначительные люди возбуждают весьма серьезные ссоры); то же самое утверждали и некоторые из французских послов, направленных в Рим, Флоренцию, Геную и другие места в поддержку герцогу Лотарингскому. Известно мне это как от послов, так и от самого герцога, проезжавшего через Мулен, где я тогда находился вместе с герцогом Жаном Бурбонским из-за разногласий со двором [451] ; к тому времени его экспедиция была уже почти сорвана ввиду долгой затяжки. Я выехал к нему навстречу, хотя отнюдь не принадлежал к его приверженцам, ибо это он грубыми и безрассудными словами помог удалить меня от двора. Он встретил меня очень радушно и стал жаловаться на тех, кто остался при короле; он два дня провел с герцогом Жаном Бурбонским и затем уехал в Лион.
450
Королю было 16 лет.
451
Коммин бежал в Мулен к герцогу Бурбонскому в конце 1485 г., когда за участие в лиге принцев был лишен всех должностей и оказался под угрозой судебного преследования.
В общем, друзья герцога Лотарингского настолько были утомлены и изнурены затянувшимся ожиданием, что папа и бароны заключили мир с королем Ферранте, гарантировавший баронам безопасность [452] ; но когда бароны вернулись в Неаполь, то все были схвачены, несмотря на то что папа, венецианцы, испанский король и флорентийцы поручились за выполнение условий мира и дали клятву, обещая им безопасность. Ускользнул только принц Салернский, который уехал за море и не пожелал присоединиться к этому мирному соглашению, поскольку хорошо знал короля Ферранте. А герцог Лотарингский, к своему стыду, вернулся в свои земли; никогда после этого он уже не пользовался у себя дома большим влиянием, потеряв свое войско и 36 тысяч ливров, выплачивавшихся ему за Прованс, и в таком положении он остается и по сей день, т. е. по 1497 год.
452
Мир был заключен папой в августе 1486 г.
Глава II
Принц Салернский со своими тремя племянниками, сыновьями принца Бизиньяно, отправился в Венецию, где у него были большие связи, чтобы, как он мне говорил, испросить совета, куда, по их мнению, ему лучше направиться за помощью: к герцогу Лотарингскому, к королю Французскому или к королю Испанскому? По его словам, они ответили ему, что герцог Лотарингский – мертвый человек и его невозможно воскресить, король Испанский станет слишком могущественным, если приобретет Неаполитанское королевство и присоединит его к Сицилии и другим своим землям в районе Лионского залива, будучи и без того очень сильным на море; и они посоветовали ему отправиться во Францию, где благодаря тому, что французские короли в свое время владели Неаполитанским королевством, он найдет доброе отношение и дружбу. Уверен, что они совсем не предполагали, что из-за этого произойдет то, что произошло.
Итак, эти бароны прибыли во Францию, где приняли их хорошо, но содержание выделили бедное.
453
Джан-Галеаццо Сфорца (1476-1494). Ниже упоминается Джан-Галеаццо Висконти Великий (1385-1402).
454
Франческо Симонетта.
Они оказывали этой даме, как ей казалось, великие почести и всячески ей угождали; когда они держали совет, то ей сообщали лишь то, что хотели, – правда, ей и нельзя было доставить большего удовольствия, как только не говорить ни о каких делах. Они позволили ей одаривать Антонио Тассино, как ей было угодно; он расположился возле ее комнаты, возил ее по городу на крупе своей лошади, и вообще у них были сплошные праздники и танцы. Но длилось это недолго, около полугода. Она сделала много добра этому Тассино; через него проходили все курьерские сумки. Но это породило великую зависть а вместе с ней и сильное желание у сеньора Аодовико, дяди двоих ее детей, стать самому герцогом, что он позднее и сделал.
Однажды утром у нее отняли обоих сыновей и поместили их в донжоне, называемом Рокко; ради этого в сговор вошли сеньор Аодовико, сеньор Роберто да Сан-Северино, один человек по имени Паллавичини, который был наставником молодого герцога, и капитан донжона, который после смерти герцога Галеаццо долгое время не покидал донжона, пока по глупости своего господина, молодого герцога, который, как его мать, не отличался мудростью, не был хитро обманут сеньором Аодовико.
Поместив детей в Рокко, они захватили казну, которая в то время была самой большой в христианском мире, и велели Боне Савойской дать отчет в ее расходовании; они сделали три ключа от казны, и один из них дали ей, но она его никогда уже не касалась. Они вынудили ее отказаться от опеки, и опекуном стал сеньор Аодовико. Более того, они разослали во многие места, и прежде всего во Францию, письма, которые я, к ее великому стыду, видел, где обвиняли ее в связи с этим Антонио Тассино и в других грехах. Тассино они удалили, не причинив никакого зла. Сеньор Роберто спас ему жизнь и помог сохранить имущество. Эти два могущественных человека, сеньоры Аодовико и Роберто, не могли заходить в Рокко, когда хотели, ибо капитан со своим братом держали там около 150 солдат и приказали крепко охранять ворота, когда те двое приходили в Рокко, пропуская вместе с ними только одного или двух человек, и так было очень долго.
Тем временем между сеньором Лодовико и сеньором Роберто вспыхнула крупная ссора, как это обычно и бывает, ибо две силы не могут долго сосуществовать; поле боя осталось за сеньором Лодовико, а другой отправился служить к венецианцам. Однако двое сыновей последнего стали служить сеньору Лодовико и Миланскому государству, а именно – мессир Галеаццо и граф да Каяццо; некоторые говорят, что с ведома отца, а другие – что нет. Но как бы там ни было, сеньор Лодовико принял их с большой любовью и часто пользовался их услугами, что делает и поныне. Следует иметь в виду, что их отец, сеньор Роберто, происходил из дома Сфорца; мать его была незаконнорожденной, но они ведь там в Италии не делают большой разницы между законными и незаконными детьми. Я говорю об этом потому, что эти двое его сыновей помогли нам во время нашего похода в Италию, действуя в согласии с принцем Салернским, который был главой дома Сан-Северино. У них были и другие причины оказывать нам помощь, о которых я скажу позднее.
Сеньор Лодовико быстро дал знать, сколь сильно он желает прибрать власть к своим рукам; он велел отчеканить монету, с одной стороны которой было изображение герцога, а с другой – его собственное, что вызвало ропот многих людей. Герцог был женат на дочери герцога Калабрийского, который после смерти своего отца, короля Ферранте I Неаполитанского, стал королем Альфонсом. Она была отважной женщиной и охотно помогла бы своему мужу, если бы смогла, но сам он не отличался мудростью и всегда лишь повторял ее слова. Капитан миланского Рокко, никогда не покидавший этот донжон, долгое время сохранял большое влияние; у него зародились кое-какие подозрения, и поэтому, когда один из сыновей Боны выходил из Рокко, другого он оставлял там.