Мемуары
Шрифт:
По дороге в Нимуле мы еще засветло добрались до таможенного поста. Когда «нансеновцы» увидели меня с Рольфом Энгелем, они вышли из себя. Рольф попросил Луца взять меня с собой до Кампалы, однако добился только того, что я еще на некоторое время осталась в машине. Когда мы достигли Гулу в Уганде, меня даже не подвезли до отеля, выбросили с вещами прямо посередине улицы. Усевшись на краю дороги на свои ящики с вещами, я обдумывала, что же делать дальше. Оставаться здесь было нельзя, с другой стороны, ящики и мешок слишком тяжелы; я не могла их унести и, разумеется, не хотела оставлять на дороге. Уже стемнело. В свете фонарика я разглядела прохожего, молодого парня, подозвала, показала на багаж и спросила: «Где гостиница?»
Казалось, он понял мой вопрос, убежал и через несколько минут вернулся с двумя мужчинами. Все вместе они перенесли мои вещи. Гостиница, построенная англичанами, находилась всего в нескольких шагах от места моего вынужденного
Когда при восходе солнца я отправилась на автобусную остановку, там уже ждала толпа народа — все туземцы, в основном женщины и дети, тащившие с собой бананы, плоды манго, кур… Смогут ли взять меня — с моими ящиками и морским мешком? Сомнительно. Автобус еще не остановился, как все бросились на его приступ. Я со своим багажом осталась стоять. Подошел водитель, крепкий негр, взял мою поклажу и водрузил ее на переполненную крышу автобуса. Затем мягким толчком он подтолкнул меня внутрь. Две толстушки африканки помогли мне усесться, а потом всю дорогу подхихикивали над белизной моей кожи.
В Найроби
Найроби — это город, где я смогла бы остаться жить навсегда. Город мечты. Климат круглый год более чем приятный, здесь никогда не бывает слишком жарко. К тому же круглый год цветут сады. Есть возможность добраться за несколько часов до Индийского океана с его белыми песчаными пляжами. Сразу за окраиной города можно наблюдать за африканскими животными.
Со времен «Черного груза» у меня здесь было много друзей, среди них — землячка, Анне Эльвенспоэк, жившая к тому времени в столице Кении уже несколько лет. Анне являлась обладательницей прекрасной квартиры и на правах хозяйки усиленно баловала меня всяческими кулинарными изысками.
Я пыталась сделать все возможное, чтобы погостить здесь подольше и отодвинуть возвращение домой. Хотелось сделать еще несколько фото масаев. Мое намерение укрепила встреча с Эрнстом фон Изенбургом, [485] пожилым господином, который обосновался в Восточной Африке несколько десятилетий назад, лишился за эти годы своей фермы у подножия Килиманджаро и ныне работал руководителем туристической немецкой компании «Марко Поло». У него был старый автобус «фольксваген», и, что для меня самое важное, он владел языком масаев и других племен. Изенбург был готов пригласить некоторых вождей масаи и дать мне возможность их сфотографировать. Он предложил мне разовый договор. За свою работу гида, водителя и повара, а также за амортизацию машины он потребовал только 50 марок в день, не считая расходов на бензин и продовольствие. Причиной такой скромности была наша обоюдная симпатия к масаям. Изенбург рассказал, что на его прежней ферме неподалеку от Танганьики масаи могли пасти свои стада, и отвечали ему за это дружбой.
485
Изенбург Эрнст фон — один из пятерых детей хессенского принца Альфонса фон Изенбурга, с 1901 г. жившего в старинном фамильном замке Лангензебольд (место остановки Наполеона в одном из походов, штаб-квартира генерала Эйзенхауэра).
И все же принять столь заманчивое предложение я не могла. Не было денег. Тогда я решилась взять у одного из своих зажиточных знакомых кредит. Я послала телеграмму Ади Фогелю, [486] владельцу замка Фушл, «соляному барону» и попросила переслать мне 3000 марок.
И действительно, уже через несколько дней эта сумма была получена. Теперь, наконец, можно навестить масаев.
Масаи
Еще до конце мая 1963 года мы покинули Найроби. Небо было затянуто облаками, погода стояла довольно-таки прохладная. Продукты закупили на рынке — на несколько недель. Огромное количество фруктов и овощей. Машину забили до последнего уголка.
486
Фогель Ади (?—1993) — баварский предприниматель, за которым была замужем (вторым браком) известная киноактриса, дива УФА Винни Маркус. Когда в 1976 г. «соляной барон» разорился, Маркус была вынуждена из-за угрозы ареста бежать из Германии.
Меня сопровождал веселый спутник, к тому же еще и выдающийся водитель, вот только, к сожалению, поваром он оказался, мягко говоря, посредственным.
Когда Изенбург принялся готовить ужин, я увидела, что он даже не умеет чистить картошку. Я была еще более неловкая, и тогда мы с ним решили сделать овощной салат. С погодой нам не повезло. Дождевая пыль превращала дороги в непроезжие, приходилось часто останавливаться. Но для меня время шло быстро. Изенбург со своими рассказами о масаях был неисчерпаем. Он поведал мне об их воинственной натуре. Согласно историческим источникам, масаи уже четыре
487
Виктория (1819–1901) — последняя представительница Ганноверской династии, королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии, время правления которой называют «викторианской эпохой».
Примечательно, что они — единственные из африканских племен — не пользовались никакими музыкальными инструментами, даже барабанами.
Причина — жесткое солдатское воспитание, не допускавшее проявления чувств. С ранней юности масаи обязаны выдерживать самые суровые испытания на мужество, не отступать ни на шаг при нападении льва или других опасных зверей. С этой точки зрения они были полной противоположностью нуба. Эти крайности проявлялись и в том, какую роль играли девушки в обоих племенах. Нуба очень высоко чтили женщин, им даже разрешалось самим выбирать спутников жизни. У масаев представительницы слабого пола ценились гораздо ниже, чем коровы. Они являлись рабынями мужчин. Если вспомнить праздники поминовения мертвых нуба, то масаи и в этом ведут себя совсем по-другому. Умирающего отца, мать или другого родственника они переносят на тенистую площадку, и тот остается в одиночестве до смертного часа, рядом оставляют только несколько калебасов с водой и немного еды. Мертвецов пожирают коршуны, остатки не убираются. Для нас это почти непостижимая холодность, для масаев — составная часть их религии.
Наконец-то засветило солнце, и быстро высохли дороги. Наш первый визит был в жилище масаев на юге Кении, в Лоитокиток, недалеко от границы с Танганьикой. До того как мне позволили переступить порог поселения масаев, старейшины племени долго разговаривали и спорили с фон Изенбургом. Ему пришлось перечислить вождю своих родственников, принадлежавших к европейским правящим домам, вплоть до английского королевского двора, а также скончавшегося 50 лет назад императора Австрии и короля Уганды Франца Иосифа. [488] После этого собеседники преисполнились к моему спутнику глубоким уважением и разрешили нам войти. Дело того стоило. Через некоторое время мне разрешили фотографировать. До тех пор мне не приходилось видеть таких красивых масаев. Их первоначальная сдержанность исчезла, но такими доверчивыми, как нуба, они все равно не становились.
488
Франц Иосиф (Йозеф; 1830–1916) — император Австрии из династии Габсбургов; в 1867 г. образовал двуединую монархию Австро-Венгрию.
Иногда масаи заставляли ждать себя по нескольку часов, не выполняли обещаний, а потом становились вновь обезоруживающе милы. Они демонстрировали нам, как изготавливают щиты, рассказывали что означает их орнамент, показывали тренировочные бои.
Бросались в глаза тонкие, почти женские черты лица особой своеобразной красоты, отличавшие многих юных масаев, называемых «морани». Этот женственный облик, да еще с длинными, выкрашенными в красный цвет волосами, искусно заплетенными в небольшие косы, на концах обернутые козьей кожей, причудливо контрастировал с мужественным телосложением. Время обучения «морани» длилось девять лет. У каждого было копье и щит. Наличие щита обычно символизировало бой или ссору, в то время как копье являлось всего лишь жизненно необходимым оружием против диких зверей.
Британские колониальные чиновники уже давно перестали сажать масаев в тюрьму за воровство скота. Стремление этого племени к свободе столь велико, что его представители готовы отказаться от пищи и умереть. Поэтому англичане выбрали иной способ воздействия. Провинившийся масаи в наказание отдавал любимую корову. Жестокость этой кары может оценить только тот, кто знает, что она означает для масаев. У них, как и у индусов, в обиходе широко распространено прямо-таки обожествление скота. Любимая корова для молодого масая — самое лучшее, чем он владеет. Однажды молодой воин масаи, осужденный на подобное наказание, пришел в такое отчаяние, что во время исполнения приговора, когда его корова получила новое клеймо, схватил копье и заколол английского чиновника. Он хорошо понимал, что за свой поступок должен поплатиться жизнью.