Меньше, чем смерть
Шрифт:
– Лорис! Помоги мне. Я не умею. Мне одной его не вытащить.
«Успокойся. Пока ты не успокоишься, я ничего не смогу сделать».
– Лорис! Что мне делать? Что?
«Тише, Сова! Дай мне посмотреть. Ты сейчас – мои глаза, мои руки. Только не волнуйся, потому что ты мне мешаешь. Ты – проводник. Не дергайся. Мне нужен почти полный контроль над твоим мозгом. Расслабься. Как в поисковом трансе. Как будто засыпаешь».
– Я знаю. Знаю. Сейчас. Я стараюсь.
Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем Лорис сказал:
«Вот так. Правильно. Посмотри на него. Сдирай всю одежду. Мне
Набухший белый шелк скрипел под ножом, когда Сова вспарывала его. Она ничего не видела вокруг, кроме мокрой ткани, прилипающей к телу. Симаргл поймал ее руку и прерывисто спросил:
– С кем ты разговариваешь?
– Пусти. Ты мне мешаешь.
Это был не ее голос. Вернее, не ее интонация. От неожиданности он выпустил ее руку. Но Сове было некогда.
– Смотри, Лорис.
«Нужно обезболить. Иначе он может умереть от шока. Странно, что он в сознании».
Неужели Магистр был прав? «Симаргл обречен»…
«Не бойся. – Успокаивающие руки все еще держали Сову. – Не бойся. Снимай ему боль. Я помогу».
Боль – черный спрут, комком пульсирующий в чужом теле, с холодными режущими щупальцами, обвивающими теперь и ее. Сова потянулась, и с трудом вырвала его в себя, заставляя выпустить из объятий другого. Тугие кольца, пережимая дыхание, теперь стягивали ее горло, так что стало больно глотать.
«Ты как?» – Лорис беспокоился за нее.
– Справлюсь, – уверенно бросила она.
«Переверни его на бок, – приказал он. – Осколочное. Глубокое. Положи руки на рану».
– Осколок внутри.
«Да. Вижу. Помоги мне. Я буду двигать очень медленно. Неправильная траектория. Глубоко».
– Он выживет? Лорис, скажи мне, он выживет?
«Ты мне мешаешь».
– Лорис!
«Сова, ты мне мешаешь. Я сделаю все возможное. Я когда-нибудь тебе врал? А теперь помоги».
Секунды тянулись бесконечно долго. Когда из кровавого месива появился проклятый осколок, Сове показалось, что у нее вспотели даже волосы. Она вцепилась пальцами в скользкое железо.
«Теперь положи пальцы на края раны. Мне нужен канал. Не сильный. Дальше я сам. И расслабься! Как в госпитале. Ты нервничаешь, это мешает».
Расслабься. Легко сказать! Сову трясло, и пальцы соскальзывали. Почему она так и не научилась этому? Почему столько времени потратила на то, чтобы научиться драться, стрелять, убивать? Почему она впервые чувствует то, с чем Лорис сталкивается каждый день. Чужая жизнь на кончиках ее пальцев, чужая кровь под холодными онемевшими ладонями…
Когда Симаргл очнулся, рядом суетилась охрана. А чуть поодаль, привалившись к стене, сидела Сова и мокрыми, заляпанными в его крови руками размазывала по лицу красные слезы. Он впервые видел, чтобы она плакала.
Встать она уже не смогла. После нервного перенапряжения ноги ниже коленей потеряли всякую чувствительность, а заодно и способность двигаться. Хирурги ее предупреждали: при сильном переутомлении головного мозга скульптурно восстановленные конечности откажут первыми – периферический паралич. Лорис примчался к храму из столичного госпиталя через пятнадцать минут после взрыва, когда Сову на носилках уже грузили в правительственный глайдер. Симаргл шел сам. Под прикрытием трех машин
– Я где приказал стоять?
Сова представила себе сцену выговора и попыталась хихикнуть, но не вышло. Вместо смеха получился судорожный всхлип. Слезы все еще текли, не переставая. Если это была истерика, то это была очень спокойная и тихая истерика. Сова лежала на носилках, разглядывая сквозь пелену слез текстуру потолка кабины глайдера, а неконтролируемая жидкость стекала по вискам вниз, щекоча кожу. Иногда Сова на секунду закрывала глаза, и тогда вниз скатывалась целая волна, а потолок на некоторое время становился четче виден. Но потом он вновь начинал блекнуть и расплываться, она закрывала глаза, по вискам скатывался новый водопадик, и глаза можно было открывать. Можно было и не открывать. Она попробовала, но прозрачная жидкость скапливалась под веками, и Сове казалось, что она может утонуть. Или захлебнуться.
Ее разместили в одной из комнат башни, где раньше, вероятно, был кабинет редактора. У редактора был диван. Лорис осмотрел Сову и с оптимизмом констатировал, что могло быть и хуже. Потом повздыхал, подержал ее за руку и попытался погрузить в сон. Сова сделала вид, что задремала. Лорис вышел, притворившись, что поверил. Впрочем, ей все-таки удалось заснуть.
Когда она открыла глаза, около нее на стуле за компанию спал Командор. Впрочем, стоило ей пошевелиться, как он тут же проснулся и немедленно потребовал ответа:
– Ты как?
– Сносно, – поведала Сова, спуская ноги с дивана и с сомнением на них поглядывая. – Как Симаргл?
– Лучше тебя, – сердито буркнул Командор, критически осматривая Сову. – В очередной раз явил себя широкой общественности – выступил по телевидению. Ругал заговорщиков, грозил виселицами. Бодрый, здоровый, без единой царапины. Гари уже арестовал кого-то из охраны, так что виселицы – это отнюдь не образное выражение.
Сова оперлась на плечо Командора и попыталась встать. Но покачнулась и бесславно шмякнулась обратно на диван.
– Лежи. – Командор пресек вторую попытку подняться. – Лорис приказал тебя караулить, чтобы ты не порывалась на новые подвиги. Пара дней в постели тебе не помешает. Вид у тебя, мягко говоря, потрепанный. Да, Лорис сказал, что тебе полезны положительные эмоции. Я как раз готов тебя порадовать.
– Ну радуй, – согласилась она, подозрительно прислушиваясь к собственным ощущениям.
Ощущения были странные: предложение провести несколько дней в кровати впервые не вызывало у Совы ни малейшего протеста