Меньше, чем смерть
Шрифт:
– Мне срочно нужна ваша консультация, доктор, – сообщила она. – Мне нужно знать, что это.
Она рассчитывала застать доктора Гауфмана врасплох, поймать на узнавании кода и вытянуть всю известную ему информацию. Но ее расчет не оправдался. Он смотрел на белый клочок бумаги с явным недоумением, и было ясно, что он впервые видит данный набор символов. Нет, он никогда раньше не видел этого кода. Нет, он не знает, что это такое. Нет, он вообще не понимает, почему с этим вопросом она обратилась к нему.
Сова разочарованно вздохнула. Пять часов полета, спешка и нелепые предосторожности –
– Как вы думаете, есть между ними что-то общее? – спросила она. – Ваш институт всегда сотрудничал с Центром рождаемости. Я понимаю, что обычным двадцатизначным кодом шифруются типовые серии. Но ведь были и экспериментальные выпуски. Земля всегда пыталась сделать из человека что-то большее. Возможно, их код более короткий?
– Наоборот, их код более длинный.
– Никогда не, видела.
– И не увидите. Этих кодов нет в открытой базе данных. Но вы правы, какая-то земная логика в этом есть. Мне было бы гораздо проще сказать вам, кем по происхождению является носитель этого кода, если бы у меня была его ДНК для анализа. Тогда бы я смог безошибочно определить, откуда пошла генетическая линия конкретного организма.
Сова кисло усмехнулась. Жаль, что ей не удалось исцарапать лорда Тонатоса. Он-то предусмотрительно позаботился ободрать ей шею и раздобыть таким образом материал для исследования. Оставалось надеяться, что Симаргл будет искать в ее клетках лишь то, что его интересует – химический препарат, блокирующий действие наркотиков при допросе.
– Более короткий код, – продолжал тем временем доктор Гауфман, – может свидетельствовать о том, что серия новая. Если вы правы, и первые четыре цифры действительно указывают на год, то для землян двести лет – это мизерный срок. Даже самые новые наши серии берут начало в двадцать втором веке. Но наши разработки активно пытались повторить и на других планетах. Возможно, этот код – не земного происхождения.
– Возможно, – кивнула Сова. – Но все-таки, если предположить, что двести лет назад существовала какая-то специальная серия с выдающимися свойствами…
Сова вдруг поймала на себе странный взгляд: доктор Гауфман смотрел на нее с каким-то новым насмешливым торжеством.
– Орден хочет проверить, что мне известно о проекте «Колыбель»? – вдруг поинтересовался он.
Она моргнула от неожиданности, но промолчала.
– Если у Ордена есть необходимость воспользоваться тем, что мне известно, вы могли бы задать прямой вопрос, а не устраивать мне экзамен на лояльность. В моей лаборатории – ваш человек? Я догадывался об этом! В конце концов, я знал, на что шел! Я знал, на кого мне придется работать! Я честно выполнял все взятые на себя обязательства, но стоило мне заняться чем-то своим, как вы начинаете вставлять мне палки в колеса? Я что, должен докладывать вам о любой идее, которая пришла мне в голову? Я отказываюсь! Я решительно отказываюсь от такого уровня сотрудничества. Да, я пытаюсь восстановить этот бесследно утраченный опыт. Но я пока лишь в самом начале. Я не потерплю вашего круглосуточного надзора – мне легче будет
Доктор Гауфман разошелся не на шутку. Сова совершенно неожиданно оказалась в бурном потоке чужих вопросов, фактов и эмоций. Интересно, о чем таком важном она случайно спросила, что спровоцировала такой ответ? Неужели фраза о выдающихся способностях произвела столь взрывной эффект? Обычный человек в таких случаях испытывает недоумение и спешит поскорее разуверить собеседника в его заблуждении. Но Сова уже лет шесть как не была обычным человеком – во всех значениях этого слова. И вместо естественного желания прерывать непонятные речи успела приобрести похвальную способность выслушивать их до самого конца.
Доктор Гауфман выплеснул на нее свое справедливое негодование и с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Сова молча разглядывала нарисованный на клочке бумаги шифр. Проект «Колыбель». Эти слова ей пока ничего не говорили. Но это только «пока». Она перевела взгляд на собеседника и, наконец, впервые позволила себе торжествующе улыбнуться.
Доктор Гауфман все понял: и то, что он проговорился, и то, что Сова из его кабинета теперь ни за что не уйдет, пока не услышит полную версию событий двухсотлетней давности.
– Итак, доктор, этот код связан с проектом «Колыбель», – начала она.
Он насупленно молчал. Ну что ж, сделку следовало все-таки озвучить.
– Доктор, у меня нет ни малейшего желания вмешиваться в ваши исследования. Тем более, доносить о том, что мне случайно стало известно при нашей неофициальной беседе. Я действую не по заданию Ордена и поэтому так же заинтересована в конфиденциальности нашего разговора, как и вы. Вы можете оказать очень нужную мне услугу. Я же, в свою очередь, попробую достать для вас ДНК носителя этого кода, раз вы, как я понимаю, интересуетесь проектом «Колыбель».
Его не пришлось долго уговаривать: землянин за ценный генетический материал душу продаст кому угодно. А Сова – еще не самый худший покупатель.
– Я не уверен, что этот код связан с проектом «Колыбель», – после некоторого молчания, неохотно, но уже более мирно признался доктор. – Но предположить такое вполне можно. Во-первых, время – чуть больше двухсот лет назад. Планета взорвалась в 3286 году.
– Какая планета? – вырвалось у Совы.
Доктор Гауфман понял, как он продешевил: Сова не знала ничего. Он вздохнул.
– Планета «Колыбель», – с какой-то тоской в голосе пояснил он. – Почти триста лет назад один из филиалов Центра рождаемости Земли начал проект по созданию так называемого «гена гениальности». Филиал собрал под свое крыло многих авантюристов от науки. Их преимущественно интересовали мутации качеств «сверх» человеческой нормы. Они получили от Центра отличную коллекцию генетических линий, но поскольку проект был засекречен, едва ли они стали кодировать свои серии обычным кодом. Логично предположить, что кодирование началось заново. Проект просуществовал около ста лет. За этот срок, скорее всего, было получено около трех поколений. А значит, код не мог быть длинным. Я думаю, что два знака после года: «ПЗ» – это поколение номер «три». Дата рождения вполне укладывается в нужный временной период.