Меньшее из зол
Шрифт:
– - Почему в отчете ничего не сказано о течении?
– - Я же говорил, у нас страшно неполная информация. В Москве, в Екатеринбурге, в Новосибирске спохватились, но позже, чем у нас. Сейчас, наконец, решено создать правительственную комиссию, а по округам и крупным городам рабочие группы. Здесь такую группу буду возглавлять я.
– - А по братским республикам?
– - Слухи доходят... Между прочим, не только с Украйны или там Белоруссии. C Запада, с Востока и с Юга тоже. На работе у тебя без подвижек?
– перевел разговор Снегирев.
– - Без, если
– - Свободного расписания ... нет?
– - Куда там! Как под фараонами, азиатский способ производства. Отмечают на проходной. Это в академическом институте. Заметь, за почти те же деньги, что и раньше. Не понимаю, как народ терпит.
– - Необычное поведение.
– - Исключение, которое подтверждает правило. Что делает чаще всего начальство? Гребет под себя, а на тех сотрудников, с кого нечего взять, внимания не обращает.
– - Вариант довольно распространенный.
– - А Кузьма Витальевич - другой. В советское время ему командовать не давали, директором он стал недавно, а командовать, как выяснилось, любит. Больше, чем деньги.
– - Отчет с собой дашь?
– - Бери.
– - Ты, случайно, не хочешь привлечь меня к работе?
– - А ты бы согласился?
– - Если прикроешь от дирекции.
– - Для контролирующих денежные потоки нет ничего невозможного. Даже если у вас директор - бессеребреник. Придется подождать немного, пока будет организована рабочая группа.
– - А какая работа? Статистика, программирование?
– - Какая у нас еще может быть работа для математика!
Около особняка стояло несколько иномарок. Одна из них, должно быть, принадлежала Снегиреву. Маршрутки в этих малонаселенных краях, по всей вероятности, не ходили, хотя Скобелев, чувствуя легкий приступ оптимизма, пожалуй, раскошелился бы в счет будущих достижений. Увы, минут двадцать спустя он снова трясся в холодном троллейбусе. В портфеле лежал отчет. Очаг сна в мозгу по-прежнему чувствовался, хотя теперь он меньше пугал Андрея. Снегирев, конечно, мудро сделал, что не задал ни одного врачебного вопроса. Сотрудничество - лучший способ исследования. Недаром один из опросников, которые шутки ради на работе заполнял Скобелев, определил в качестве основной черты его личности интеллектуальное любопытство.
– -- *---
Спустя несколько дней Скобелев заехал домой к Снегиреву, чтобы вернуть отчет. Снегирев жил один, но квартира не выглядела холостяцкой. Разумеется, сплошной евроремонт. Все аккуратно, продуманно, даже одежда хозяина, встречавшего гостя в мягкой домашней куртке, но при галстуке. На стенах здесь также висели пейзажи примитивистов, только более мрачные, чем в рабочем кабинете, где, наверное, следовало заботиться о душевном равновесии пациентов.
Скобелев чувствовал себя куда более непринужденно, чем в прошлый раз, и позволил себе пару слов по поводу высокого качества репродукций.
Снегирев засмеялся.
– - С чего ты взял, что это репродукции?
– - А где ты их достал?!
– - Где...
Скобелев, чтобы скрыть смущение, прошелся по мягкому ковру. Во всем чувствовалось такое единство стиля. Он немного завидовал, но в большей степени восхищался - сама легкость, с которой умел устраиваться Виталий, вызывала у него симпатию. Даже если обстановку подбирал дизайнер, надо обладать хорошим вкусом, чтобы потом ничего не испортить.
В середине стенки из темного дерева - книжный шкаф. За стеклом справочники, словари, несколько альбомов репродукций, подборки Корсаковского журнала, а на одной из полок тома в коричневых коленкоровых переплетах, явно не типографского издания.
– - Можно посмотреть?
– - Конечно.
Скобелев взял один из томов. Под обложкой скрывался старый машинописный текст, насколько можно понять, переводы каких-то статей или книг. Что удивило Андрея, так это язык. Чего стоила хотя бы "глубоко желанная самоидентификация личности".
– - Довольно странные переводы.
– - Храню, как память. Труды наших пациентов. Не всем же клеить коробки! Среди них встречаются и интеллектуалы. Кстати, сейчас большинство этих переводов изданы...
Чуть погодя, Снегирев предложил Скобелеву несколько психологических тестов. Утопая в уютном кожаном кресле, Андрей заполнил одну за другой дюжину маленьких анкет. Дело, видимо, было не в отдельных тестах, а в их последовательности. Он рисовал, что придет в голову, на пустом квадратном поле, затем принимался искать пропущенное слово в списке, подбирал цвета в порядке предпочтения...Заполненные листки Снегирев бегло просмотрел и отложил в сторону.
– - Ну что ж, спрашивай, - Скобелеву не удалось скрыть нервозности.
– - Спрашивать? Ты думаешь, так мы что-нибудь узнаем? Впрочем, как хочешь. Давай попробуем. Не думай только, что мне все о тебе известно, так что не удивляйся банальным вопросам.
– - Ты не женат?
– - В разводе.
– - Детей нет?
– - Нет.
– - Живешь отдельно?
– - Да... После развода -- в коммуналке.
– - Наукой занимаешься?
– - После того, как началось это, я вообще больше работаю.
– - По службе, или какие-то свои задачи?
– - В основном свои. Я участвую в семинаре, кроме того, остались старые темы. Пишу статейки.
– - А семинар?
– - По теории игр и матэкономике. У меня диссертация была по эти делам. Но занимаюсь не только этим. По нескольким направлениям - вплоть до лингвистики.
Упомянув о лингвистике, Скобелев сообразил, что надо бы позвонить Тане Поповой, но тут же снова забыл о этом. Охотнее всего болезнь проглатывала имена и обязательства.
Возможность выговориться перед Снегиревым привлекала его. Взаимосвязи между болезнью и работой его по-настоящему интересовали, насколько вообще интересовало что-то.