Меньшее зло
Шрифт:
– С другой стороны тоже ваши ребята дежурят?
– Нет, господин лейтенант, мы только здесь.
– В схему минных полей никто не лез?
– Не знаю, господин лейтенант!
– Ладно, разберемся… так, дальше я сам. Благодарю за помощь.
– Удачного пути!
Фонари остались за спиной. Вокруг сомкнулись мокрые и темные заросли.
Убедившись, что нахожусь в одиночестве, я прислонился к ближайшему дереву и на несколько секунд закрыл глаза.
То, что никакой слежки за мной не велось, можно было считать доказанным фактом, но полоса везения грозила вот-вот
Основной проблемой являлось то, что у меня больше не осталось форы – сразу после объявления тревоги история с ушедшим в одиночный рейд лейтенантом должна была всплыть на поверхность.
– Вперед.
Первые шестьсот или семьсот метров дались мне относительно легко – несмотря на мрак, холод, заливавшую глаза воду и хлещущие по лицу ветки, я уверенно двигался к цели. Затем проснулась интуиция, напомнившая о минах и вынудившая меня остановиться.
Чтобы добраться до края леса живым, требовалось либо разыскать оставленный для разведчиков коридор, либо держаться вплотную к деревьям, стараясь идти только по корням и не наступать на голую землю. Реализовать какой-то из этих вариантов в полной темноте было трудно, однако вменяемых альтернатив попросту не существовало.
С трудом нащупав рядом небольшое деревце, я обхватил его руками, встал на толстый скользкий корень – и понял, что не имею никакого представления о том, куда идти дальше.
– Дерьмо….
От первоначального плана в который уже раз остались жалкие ошметки – тщательно все взвесив, я отпустил ствол, сверился с компасом, а затем двинулся на север.
Спустя еще два часа, когда рассвет приблизился и глаза начали различать предметы, мне удалось обнаружить крохотный овраг, чуть ли не до краев заполненный водой вперемешку с листьями.
Именно он стал моим убежищем на ближайшие сутки.
Скрываться в холодной грязевой ванне оказалось проще, чем я думал – плащ серьезно уменьшал теплообмен с окружающей средой, попавшая под него жидкость в конце концов нагрелась от моего тела, так что угроза переохлаждения отступила сама собой. А все остальные неудобства можно было игнорировать.
Через час после рассвета дождь окончательно стих. Затем сквозь листву просочились первые солнечные лучи.
Наступило утро.
Возможно, именно в этот момент кто-то из солдат обнаружил мой идентификатор. Увидел блестящую пластинку, поднял ее с земли и отдал первому встречному офицеру. Тот, не желая утруждать себя лишней работой, отнес находку интенданту. Затем информация дошла до Питерса. Полковник брезгливо выругался, отправил Гладкова ко мне в комнату…
Есть ли смысл организовывать серьезную операцию только для того, чтобы найти одного-единственного пьяного лейтенанта? Особенно учитывая тот факт, что этот лейтенант находится в законном отпуске и может гулять там, где ему вздумается?
– Вряд ли… хотя…
Как бы странно это ни звучало, пока мои действия никак не нарушали внутренний распорядок части – то, что я напился, ушел с территории, а затем отправился мстить врагам, выглядело обычной
Что, если капитан Людвиг прямо сейчас докладывает о прошедшем через его участок шпионе, а рядом надрываются от лая готовые взять след собаки? Можно ли спрятаться от них в этом болоте?
Время шло, солнце неспешно ползло по небу, дискомфорт, вызванный длительным пребыванием в воде, усиливался, но вокруг, как и раньше, ничего не происходило. Ближе к вечеру, устав терпеть неудобства, я выбрался из своего укрытия, тщательно отжал мокрую одежду, после чего двинулся к западному краю леса. Медленно и аккуратно пересек минное поле, дождался темноты…
Благодаря начавшемуся сразу после полуночи ливню мне удалось беспрепятственно миновать зону патрулирования и выйти на условно-безопасную территорию. Затем была отвратительная дневка, во время которой я понял, что серьезно простудился. А еще через двое суток впереди наконец-то возникли Афины.
Из-за лихорадки и усталости финальная часть перехода оказалась кошмарной – расстояние до выбранной цели постепенно сокращалось, тело автоматически выполняло нужные действия, но в голове вместо мыслей клубился только неприятный вязкий туман. Я шел, прятался от возможных наблюдателей, жевал батончики, снова шел… а потом осознал, что нахожусь возле двери хорошо знакомого кабинета.
Внутри были теплые пиджаки. И лекарства.
– Получилось…
Сухая одежда, крепкий сон и антибиотики сделали свое дело – уже следующим вечером болезнь отступила.
Побег был практически завершен. Мне оставалось сделать лишь один, самый последний шаг – вызвать Стефана и дождаться его появления.
Чувствуя серьезный эмоциональный подъем, я в два укуса съел очередной батончик, надел все еще сырую одежду и спустился вниз. Покинул территорию завода, дошел до ближайшего перекрестка, заглянул в ничем не примечательный дом…
Двадцать минут спустя передатчик был установлен, а таймер включен. Убедившись, что вокруг по-прежнему никого нет, я прогулочным шагом вернулся в свое убежище, развесил куртку и штаны на дверцах одного из шкафов, после чего остановился возле окна.
Сегодня панорама безлюдного города выглядела особенно мирной. Вечерние сумерки окутывали дома легкими шелковистыми тенями, раскрашенное в бледно-розовые тона небо радовало глаз своей красотой, мелодичный посвист ветра успокаивал…
Вдалеке мелькнула яркая искорка, поднявшаяся над крышами, а затем рассыпавшаяся крохотным фейерверком.
– Как всегда, – грустно усмехнулся я, разворачиваясь к столу. – Ничего не меняется.
Пол под моими ногами неожиданно вздрогнул. Стекла задребезжали.
А еще через мгновение комнату залило ярким голубоватым светом.
– Что…
Над центром Афин стремительно расползался сияющий туман. Плазма жадно облизывала стены зданий, выплескивалась из окон, струилась по улицам…
Совсем рядом с заводом полыхнул еще один взрыв.
Барнардцы все же смогли докопаться до истины.