Меншиков
Шрифт:
Заметим, что Меншиков из-под Гродно регулярно отправлял донесения Петру и в каждом из них настойчиво внушал ему мысль, что шведы не рискнут сняться с места, чтобы напасть на союзные войска.
14 декабря он писал царю: «О неприятеле, при Варшаве будучем, здесь подлинная ведомость есть, что оной, взяв там сей день (по их календарю) Рождества Христова, хочет кончая сюда итти». Здесь же сомнения в возможности выполнить намерение: «Но мы разсуждаем: естли сие время продолжится, то путь ему через Вислу займет (понеже со вчерашнего дня стал быть здесь при жестком морозе великой ветр, при котором довольно и снегу выпало)». Если даже неприятель и появится, то будет встречен достойным образом: «Однако ж мы во всякой готовности и чаем милости Божии, что
62
ПиБ. Т. 3. С. 1058–1059.
23 декабря: «Неприятель, как по здешним ведомостям слышно, в прежних местах обретается…»
28 декабря, за четыре дня перед отправлением письма, князь прибыл в Пултуск, где отметил Рождество Христово: «Зело повесилились при довольной стрельбе ис пушек без опасения, понеже хотя некоторые из Гродни чрез письма по польским непостоянным ведомостям (которым отнюдь верить не надлежит), нас и тревожили, однако ж мы, будучи в Пултовску (и в 4 милях от Варшавы), никакой противной ведомости не имели, и все здесь, слава Богу, смирно». [63]
63
ПиБ. СПб., 1900. Т. 4. Вып. 2. С. 528, 529.
3 января 1706 года: «Хотя неприятель поход свой и к Гродне разглашает, однако ж нам кажется, хощет нас обойти и в Вильне с Левенгоуптом случиться, х которому о походе и указ послан». [64]
9 января Меншиков, к тому времени осведомленный о движении неприятельских войск к Гродно, все же продолжал настаивать на том, что на марше находится не вся шведская армия, а ее часть, «понеже, – рассуждал князь, – невозможно мыслить, как мочно таким скорым времянем, хотя и не нынешним несвободным путем, так поспешно итти». [65]
64
ПиБ. Т. 3. С. 1059–1061.
65
ПиБ. Т. 4. Вып. 2. С. 543.
11 января: «Правда, что неприятель намерил либо нас отрезать, или на нас итти, только путь принимает на Минск, по чему мочно видеть, либо хощет прямо к Смоленску или к Полоцку итти». [66]
Как видим, Меншиков проявлял завидное постоянство в оценке сложившейся ситуации. Чем оно было вызвано – упрямством, нежеланием признать ошибочность первоначального прогноза, высказанного еще в середине декабря 1705 года, или из рук вон плохо поставленной разведкой – сказать трудно. Скорее всего, и тем, и другим.
66
Там же. С. 538.
Судите сами, в тот самый день, 28 декабря, когда светлейший в донесении сообщал царю о весело проведенных рождественских праздниках, язвил по поводу «польских непостоянных ведомостей» и уведомлял Петра, что «все здесь, слава Богу, смирно», Карл отдал приказ о марше своей армии из Варшавы. В Гродно об этом стало известно только неделю спустя – 3 января 1706 года.
Еще более прискорбно, что лишь к исходу первых десяти дней января гродненскому генералитету стало ясно, что Карл XII держит путь не куда-нибудь, а именно в Гродно, и Август II созвал 11 января военный совет, который должен был решить, как встречать армию шведского короля. Александр Данилович был озабочен не столько организацией отпора, сколько сохранением
Военный совет дожен был ответить на три вопроса Августа II, связанные с приближением шведской армии в Гродно. Что надлежало в этом случае предпринять русско-польско-саксонской армии? Идти ли навстречу Карлу и атаковать его до того, как он соединится с войсками своего генерала Реншильда; или ожидать прихода Карла к Гродно и защищаться за «натуральными фортециями», или, наконец, предпринять отступление, но куда, в каком направлении?
Участники военного совета высказывали два противоположных суждения: Меншиков, Репнин, а также наемные генералы Галларт и Венецигер сочли целесообразным отступить к Полоцку; Огильви, напротив, полагал разумным остаться в Гродно и защищать его.
Август, верховный, так сказать, главнокомандующий союзными войсками, не придумал ничего более вразумительного, как отправить протокол военного совета царю – пусть примет решение, а он, Август, умывает руки.
Карл XII, однако, не предоставил времени на раздумья ни Августу, ни сидевшим в Гродно генералам, ни царю, выехавшему из Москвы 13 января. Именно в этот день, 13 января, шведов обнаружили у Гродно.
Как их бросок оказался незамеченным? Повинен в этом тоже князь Александр Данилович – это он велел конницу, располагавшуюся на пути от Варшавы к Гродно, сосредоточить в одном месте, чем открыл путь для беспрепятственного движения Карла XII к позициям союзной армии.
В ожидании обоза Карл разбил лагерь под открытым небом в трех верстах от Гродно. Король, подавая пример выносливости, провел студеную ночь в седле, разъезжая по полкам; иногда он приближался к городу, чтобы лично убедиться, не готовятся ли в гарнизоне к вылазке. Утром 15 января король еще раз тщательно осмотрел город, изыскивая в нем уязвимые места, и после этого отказался от его штурма. Карл решил отрезать пути отступления союзной армии на восток и по возможности блокировать город, чтобы лишить многочисленный гарнизон подвоза продовольствия и фуража и вынудить его к сдаче.
16 января шведы отошли от Гродно верст на пять. На следующий день еще дальше. Постепенно удаляясь на восток, они расположились в местечке Желудки, в семидесяти верстах от Гродно. Отход объяснялся просто – вблизи Гродно нечем было кормить войска. Здесь Карл XII стал терпеливо выжидать, когда русская армия, пытаясь выбраться из мышеловки, двинется к своим границам. Вокруг Гродно рыскали шведские разъезды, пресекая всякие связи осажденного гарнизона с внешним миром.
Чем были в эти дни озабочены лица, на долю которых выпала ответственность за судьбу союзной армии в Гродно?
Август II бежал, как только к тому представилась возможность. Темной ночью 17 января в сопровождении шестисот драбантов и четырех полков русских драгун он выехал из Гродно якобы затем, чтобы привести на помощь осажденным саксонские войска.
Еще до похода войск Карла XII Гродно оставил и светлейший. Его отъезд тоже выглядел бегством. Именно так расценили поступок князя его недоброжелатели. Витворт записал рассказ одного из них: «Царский любимец при первых же выстрелах бежал за пятьдесят английских миль, не выпуская поводьев из рук». Огильви писал царю 6 февраля: «Хотя не ведаю, как те пред вашим царским величеством и пред чесном миром оправдатись могут, которые меня здесь при разорванном и разоренном войске без денег, без магазейну, без артиллерии и полковых лошадей покинули, все войска в замешании приведши: как неприятель пришел, без моего известия, не сказав мне ни слова, от войска и чину своего убежали и тем уходом людем неохотия прибавили, прочим же, которые еще в Гродню притти имели, случай дан для убежания». [67]
67
Постепенное развитие. Вып. 1. Кн. 2. С. 202.