Меншиков
Шрифт:
На исходе зимы, как доносила молва, Карл XII находился в Сморгони. Петр совершенно справедливо считал: если «до десятого марта неприятель не тронется, то уже, конечно, до июня не будет». Расчет был прост и опирался на практику ведения войн тех времен: в весенние месяцы начиналось половодье, а вместе с ним и бездорожье, что исключало возможность передвижения войск.
Петр и его генералитет понимали меру опасности, нависшей над страной. Опасность эта усугублялась двумя обстоятельствами. Первое – после Альтранштедтского мира Россия одна противостояла победоносной армии шведского короля; другое – связано с социальным кризисом внутри страны: тяготы войны привели к восстанию донских казаков, подавление которого требовало оттока сил с театра военных действий.
О напряженности, царившей в правящих кругах России, сохранилось множество свидетельств. Петр лихорадочно искал путей к миру. Известно, однако, что все попытки к перемирию успеха не имели. Принимаются срочные меры – строятся оборонительные сооружения на западной границе
Внимание всех было приковано к театру войны. Меншиков ни на день не отлучался от войска, он – непременный участник всех военных советов. Таких «консилий», как называли в то время военные советы, за 1708 год было не менее двадцати двух. [97] Он же, командуя всей русской кавалерией, внес немалый вклад в осуществление Жолквиевского плана изнурения противника.
Какие цели преследовал Карл XII, вторгаясь в пределы России?
Общеизвестна склонность шведского короля изрекать истины, навеянные ему «Божественным промыслом». Истины не подлежали обсуждению и для того и изрекались, чтобы окружающие безропотно претворяли их в жизнь. Об этой королевской особенности рассказал современник событий генерал-адъютант Карла XII Габриэль Отто Канефер, который «всегда во всех походах у шведского короля был передовым, и великий наездник, и о польских всех дорогах совершенный сведомец, и в королевской великой милости был, и командовал многажды за генерала-маера». Военная карьера Канефера оборвалась в начале августа 1708 года. Отправленная Меншиковым «партия» благополучно преодолела Днепр и совершила дерзкий налет на Смолевичи, где наряду с прочими пятьюдесятью шведами пленила и генерал-адъютанта. Находясь в плену, Канефер охотно поделился своей осведомленностью и сообщил ценные сведения о состоянии шведской армии и о порядке в королевской ставке: «О королевском намерении ничего он подлинно не ведает, для того что король ни с первыми генералами, ни с министрами о том не советует, а делает все собою и генералу квартирмистру повелит, о всех дорогах разведав, учинить и подавать росписи себе, когда намерение возприимет, куды идти […] А консилиума он ни с генералами, ни с министрами никогда не имеет, а думает он все один, только в разговорах выспрашивает и выслушивает, кто что говорит». [98]
97
Подъяпольская Е.П. Военные советы 1708–1709 гг. // Полтава. М., 1959. С. 114; Сб. РИО. СПб., 1884. 39. С. 464.
98
ТРВИО. СПб., 1909. Т. 1. С. 147; Стилле А. Операционные планы Карла XII в 1707–1709 гг. // Журнал РВИО. СПб., 1910. Кн. 4. С. 3—11.
И все же сохранившиеся документы позволяют понять, как мыслили себе завершение войны с Россией Карл XII и его министры. Тайный секретарь Карла XII Цедергельм в беседе с австрийским посланником при главной квартире шведской армии Францем-Людвигом фон Цинцендорфом заявлял еще 10 февраля 1707 года, когда шведская армия находилась в Саксонии: «Лотя война с королем Августом и закончена, но предстоит еще война с Москвой, которая должна быть тотчас же с особенной силой направлена в сердце Московии и таким образом скоро и выгодно приведена к окончанию. В силу этого его король собирает теперь армию такой силы, какую еще ни один из его предков не выводил на поле брани, считаясь с тем, что расстояние не допустит так скоро новой мобилизации. Кроме того, король хочет компенсировать себя при помощи Москвы за все понесенные в этой войне убытки». [99]
99
Шутой В.Е. Борьба народных масс против нашествия армии Карла XII. М., 1958. С. 209.
Цедергельму вторил премьер-министр Пипер. 24 февраля он признавался Цинцендорфу: «Нигде не может быть заключен мир выгоднее и надежнее, как только в самой Москве». [100]
В благоприятном для Швеции исходе вторжения в Россию не сомневался никто, начиная от короля и его министров и кончая последним солдатом. Овеянная славой многочисленных побед, шведская армия, по их представлению, должна была совершить легкую прогулку и разделаться с русскими с таким же успехом, как с датчанами, поляками и саксонцами. «Шведская армия, – записал оказавшийся в русском плену
100
Там же. С. 210.
101
Кордт В. Боi пiд Лiсным i пiд Полтавою защеденником шведського лейтнанта Ф. Вейе // Украiнська Академiя наук. Записки исторично-филологiчного вiддiлу. Киiв, 1931. Кн. 24. С. 215.
Все эти грозные замыслы могли осуществиться не ранее лета 1708 года. Пока же на театре военных действий наступило затишье, шведы не двинулись с места, и царь 11 марта счел возможным отправиться в Петербург. В канун отъезда состоялся знаменитый военный совет в Бешенковичах, обсудивший план ведения кампании на случай, если в отсутствие царя шведы все же предпримут наступательные действия.
Предметом обсуждения был план, по поручению царя составленный Меншиковым. Он интересен прежде всего как документ, позволяющий судить о полководческих дарованиях светлейшего, его способности ориентироваться в сложившейся обстановке и предвидеть ход военных действий в более или менее отдаленной перспективе.
Александр Данилович в своем плане «Како поступать против неприятеля при сих обстоятельствах» допускал передвижение неприятеля в любом направлении. Но куда бы ни шли шведы – на Смоленск и Москву, в Ингерманландию или на Украину, – русские войска должны были придерживаться единого плана: главной армии надлежало двигаться впереди неприятеля, производя опустошение местности; кавалерийским частям – находиться в тылу шведов, наносить удары на переправах и уничтожать мелкие отряды. Иррегулярная конница – казаки и калмыки – должна была сопровождать шведов на флангах.
Если же неприятель, паче чаяния, откажется от намерения вторгнуться в Россию и захочет возвратиться в Силезию, то главная нагрузка ложилась на плечи драгун – эти маневренные части должны были держать шведов в постоянном напряжении и изматывать их. Пехоту Шереметева намечалось направить против Левенгаупта, с тем чтобы, загнав его в Ригу, осадой принудить к капитуляции. Петр брал на себя командование Ингерманландским корпусом, которому надлежало овладеть Выборгом.
План Меншикова, по отзыву военного историка прошлого века А. З. Мышлаевского, обнаруживает в его авторе незаурядные способности мыслить широко, с учетом всей сложности обстановки. Вместе с тем он имел и изъян, без труда обнаруженный его критиками. Главный из них – фельдмаршал Б. П. Шереметев – полагал, что раздвоение сил армии чревато серьезными опасностями. Раздельно действующие пехота и конница не могли оказывать друг другу помощи, ибо между ними находились шведы; конницу трудно было обеспечить провиантом и фуражом. В самом деле, ей надлежало двигаться по дважды опустошенной местности: сначала ее «оголаживала» отступавшая впереди шведских войск русская пехота, а все, оставшееся после нее, изымали у населения шведы. Шереметев задавал резонный вопрос: как может конница «по тем пустым и разоренным местам путь свой править»? [102]
102
Мышлаевский А.З. Указ. соч. // Военный сборник. СПб., 1901. № 10. С. 17–25.
Окончательные «пункты», утвержденные царем перед отъездом в Петербург, учитывали еще и возможность продвижения главных сил шведов к Левенгаупту или Левенгаупта – к королю. В том и другом случае русские войска должны были препятствовать объединению неприятельских сил, разбивать их по частям. Но «пункты» царя словно отрицали движение неприятеля на Украину и на восток – к Москве.
Итак, ставка в войне была крайне высокой. Речь шла не о частичных уступках, а об утрате целостности Российского государства. Именно это обстоятельство, независимо от того, в каком направлении двинутся шведы, вынуждало царя непреклонно претворять в жизнь суровые условия Жолквиевского плана и приносить в жертву ему жизненные интересы населения.
Петр внимательно следил за выполнением плана. В указе генерал-майору Николаю Инфлянту 9 августа 1708 года он повелевал: «Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда итить у оной перед и везде провиант и фураж, також хлеб стоячей на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов), польской и свой, жечь не жалея и строенья перед оным и по бокам такоже мосты портить, леса зарубать, и на больших переправах держать по возможности». Нарушителей ждала суровая кара. «Також и то сказать везде, – продолжал царь, – ежели хто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет».