Меншиков
Шрифт:
Понимал это и воспитатель молодого царя Остерман. Но хитрый немец ещё лучше понимал свои личные выгоды. Он-то отлично себе представлял, что главное — это приобрести расположение своего питомца, а для этого достаточно выказывать снисходительность, «не налегать» с учением и в случае чего свалить всю вину на Александра Даниловича — де и рад бы послабление сделать, но… опекун…
Совершенно иначе поступал Меншиков. Не потакая стремлению Петра к удовольствиям, он требовал от него отчёта в поступках и поведении.
— Учиться! — внушал он ему. — Много, прилежно учиться, ибо «зелен виноград — не вкусен, неучён
И Остерман представляет на утверждение опекуна прекрасный план обучения Петра Алексеевича. В план входили: древняя история, «персидская, ассирийская, греческая и римская до самых новых времён» по Ягану Гибнеру и Биллерзаалу; новая история по Пуффендорфу; география «отчасти по глобусу, отчасти по ландкартам показывать, и к тому употреблять краткое описание Гибнерово; математические операции, арифметика, геометрия и прочие математические части и искусства из механики, оптики и прочего». Предусмотрены были и забавы и игры, исходя из расчёта — «делу время, а потехе час»; так, «обозначены» были в плане обучения «концерты музыческие, стрельба, бильярд, ловля на острову (охота)».
Первое время мальчик покорно подчинялся контролю. При жизни деда он находился в тени; при нём не было особого штата придворных, его не развращали преклонением, лестью. В Меншикове он привык видеть такого всесильного человека, такого распорядителя всем, перед которым все преклоняются. Наконец, он был уверен, что обязан ему возведением на престол.
Скоро, однако, Пётр начинает смотреть на все иными глазами. Ему так часто, так красноречиво напоминают, что он самодержавный император, что он может делать всё, что ему угодно…
Всё, что угодно!.. Но ведь это злая насмешка! Он вовсе не хочет учиться, он любит верховую езду… А охота! Что может быть интереснее, увлекательнее охоты?..
Вот князь Алексей Григорьевич Долгорукий, добрейший человек, — так тот говорит, что в древние времена охота считалась лучшим учением для воинов, она подготовляла их к тягостям и опасностям боевых походов… Учением!.. Почему же Меншиков не одобряет такое ученье?
Спросил как-то Пётр об этом у барона Андрея Ивановича, тот взметнул брови, развёл руками, плечами пожал — ничего не сказал… Тоже, видно, боится… А через несколько дней…
Было так. Андрей Иванович осведомился:
— Ну, а как у вашего величества дела с арифметикой?
— Понимаете, Андрей Иванович, я все задачи решил и положил листки вот здесь, у открытого окна. Ветер подул, и… они улетели.
Андрей Иванович понимающе улыбнулся.
— Это не страшно. Ежели вы уже раз задачи решили, то второй раз решить их — ничего не стоит. Вот ещё чистые листки, начинайте. Хотя… нет, — глянул он на сразу вытянувшееся лицо ученика, — я, пожалуй, сегодня поведаю вам об одной из древнейших потех. — И он сам в этот раз, без всякой просьбы ученика, больше часа рассказывал об охоте. Вот добрый человек, мягкое сердце, умная голова!..
— Древние греки верили в то, что когда-то, тысячи четыре лет тому назад, на земле, помимо людей, жили ещё разные боги, — говорил Остерман, как обычно, мягко, размеренно, отирая без особой надобности свои пухлые губы шёлковым китайским платком, — Боги эти, как вам уже известно, — кивал в сторону ученика-императора, —
Великим обольстителем божественных красавиц среди них почитался Юпитер. Любопытным похождениям этого бога не было ни конца, ни меры. Среди обольщённых Юпитером небесных красавиц была богиня Латона. Ухаживая за ней втихомолку от своей супруги Юноны, Юпитер всячески окольными путями пробирался в её владения, на остров Делос, и там… — Андрей Иванович поднял правую бровь, улыбнулся, сокрушённо покачал головой и торопливо пробормотал: — И там веселился Юпитер с богиней Латоной, как мог…
— Вскоре иль вдолге, — продолжал учитель, медленно прохаживаясь взад-вперёд, — у Латоны появилось потомство: мальчик Аполлон и девочка Диана — дети Юпитера… Диана выдалась крепкой, пригожей девочкой-скромницей. И дала она обет остаться непорочной девой навек. С малых лет пристрастилась Диана к охоте. Главный бог, Громовержец, бог богов Юпитер, балуя любимицу, дал ей волю бродить по горам и лесам за красной дичью, подарил ей тонкий лук, колчан с позлащёнными стрелами.
Когда Диана подросла и окрепла, лёгок стал ей этот подарок, и отправилась тогда она на остров Линаро, к циклопам, искусным мастерам оружейным. Циклопы сделали ей новый лук, колчан, отковали чудесные стрелы. В новых охотничьих доспехах явилась она в Аркадию, в леса весёлого Пана, плясуна, музыканта, и тот подарил ей своих наилучших оленегонных собак.
С той поры, — ровно, мягко, точно журчал по камешкам ручеёк, рассказывал Андрей Иванович, — как только брат её Аполлон сходил с Олимпийского неба, целыми ночами напролёт по лесам, долинам, горам раздавались звуки охотничьего рога Дианы и лай её псов.
Вволю натешившись, Диана к восходу солнца снова поднималась на небо. Там, на Олимпе, в жилище богов, она, сняв доспехи свои, отправлялась в храм пиршества и, сидя рядом с братом своим Аполлоном, услаждалась весёлыми плясками, музыкой, песнями. Скоро и среди грешных людей появились охотники, «жрецы Дианы», как они стали себя называть. Диану они возвели в сан богини охоты, заступницы всех охотников.
Красота Дианы многих прельщала, но богиня ни на кого не хотела глядеть. Тайно от всех она любила только одного добра молодца, одного его — и то спящего, — она ласкала, перебирала его белокурые волосы, целовала в сомкнутые синие очи. Этим человеком был красавец пастух Эндимион. Раз один из охотников, Актеон, застал Диану купающейся со своими прислужницами-нимфами. Раздвинув тростник, Актеон решил полюбоваться красотой богини, но… Диака его сразу увидела, гневно плеснула водой на охотника, и Актеон превратился в оленя. Охотник-олень был немедля растерзан своими же псами.
Другой охотник, Орион, попытался овладеть красавицей силой, но, как только он коснулся богини, его ужалил скорпион и он упал мёртвым. Разгневанный столь предерзким поступком, отец Дианы, Юпитер, схватил тело Ориона, и зашвырнул его ввысь. С тех пор прах охотника плавает в небе, до сего дня именуется звездочётами «созвездием Ориона». Вот такой, — добродушно улыбнулся Остерман, — изображали Диану, богиню охоты, древние греки.
9