Мент. Ликвидация

Дашко Дмитрий

Ему на самом деле было плохо, поднялась температура. И прежде чем отдать его следователю, пришлось вызвать врача.

На этот раз долго колоть Семёнова не понадобилось. Информация из него потекла рекой. Но меня больше всего интересовала роль Ремке: мы только гадали виновен или не виновен наш новый сотрудник.

Когда я напрямую спросил об этом Семёнова, тот усмехнулся.

— Своим не верите, гражданин начальник?

— Верю. Но для начала должен убедиться, что это — свой.

— Не при делах ваш Ремке. Тут всё дело случая оказалось. Он с Кислицыной

шашни водил. Она баба видная, мужики к ней так и липли. Вот и Ремке ваш не устоял. А в тот день, когда мы к Рвачу собирались, он к подруге заскочил. Та ему шинель брата отдала. Эта дурёха толком не дозналась, на какое такое дежурство полюбовник собирался. Глядишь, если бы как надо выспросила — не было бы всего этого, и сидел я бы сейчас не в вашей кутузке, а дома на полатях.

На губах Семёнова мелькнула кривая ухмылка.

— Но, что уж теперь… Содеянного назад не воротишь. У Рвача нас ваши поджидали: Ремке и второй, я его не знаю. Ремке — дурак, увидел брата своей подруги и сплоховал, потому и получил от него маслину.

— То есть в Ремке стрелял ваш подельник Кислицын?

— Он самый, — кивнул Семёнов. — Мне не верите — у Шубина спросите. Он подтвердит.

— Обязательно спросим, — заверил я.

— Кто убил милиционера Юхтина?

— Кого? — нахмурился допрашиваемый.

— Напарника Ремке.

— Тоже Кислицын.

— Не врите, Семёнов!

— А какой смысл мне врать — на мне и так столько трупов: одним больше — одним меньше. Я ведь заранее знаю, какой приговор мне накатают. К стенке ведь поставите, начальник, — с горечью произнёс арестованный.

— Это решит суд. Но, будь моя воля, я бы сам тебя пристрелил.

— Даже не сомневаюсь, начальник. У тебя аж глаза бешеные стали. Только не бывать этому.

— Почему, Семёнов?

— Мне цыганка нагадала, что я на свободе помру. Так что какой бы приговор мне не определили, всё одно на воле окажусь. А как только вздохну грудью воздух свободы — за тобой приду, Быстров!

— Ну-ну, — хмыкнул я. — Приходи. Я для тебя нарочно пулю заведу, именную. Попрошу, чтобы на ней твою фамилию выгравировали.

Сколько таких, как Семёнов, в своё время обещали свести со мной счёты. Запала не хватило ни у кого, хотя особо отличившихся «крестничков» я старался не выпускать из поля зрения. Возможно, по этой причине и дожил до полтинника, умерев от инфаркта.

На следующий день приехал мой бывший бригадир — товарищ Гибер. Он с порога зажал меня в своих медвежьих объятиях так, что у меня кости треснули.

— Ну, здорово, начальник!

— И тебе не хворать! Какими судьбами?

Он разжал руки, и я, наконец, смог свободно вздохнуть.

— Как всегда по делу. Семёнова и Шубина предписано у вас забрать в губрозыск, — пояснил цель визита Гибер.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— Волна по губернии пошла. Их шайка много, где наследила, вот, примеряем к новым делам.

Видя кислую мину на моём лице, он подмигнул:

— Чего, Быстров, делиться не хочешь?

— Да забирайте, конечно! Только я ещё сопроводиловку к ним напишу: есть подозрения, что и у меня

они кое-где засветились. Так что пусть следаки и в этом направлении копнут.

— Копнут, не беспокойся! — заверил Гибер.

Он огляделся по сторонам.

— Вижу, кабинет свой завёл. Большим начальником стал.

— Одно название, что начальник, — улыбнулся я. — Пока кадровую проблему не решим, придется вместе с оперативниками на каждое задержание ездить.

— Да вроде у тебя Леонов есть. Говорят, подающий надежды товарищ.

— Подающий, — кивнул я. — Только не вздумайте в губернию переманивать. Я такого кадра никому не отдам. Мне без него кранты.

— А, так ты, верно, ещё не в курсе, — загадочно произнёс Гибер.

— В курсе чего? — напрягся я.

— У… брат, да ты совсем в своей деревне от последних новостей отстал, — покачал головой Гибер.

— Ты б загадками не говорил, — попросил я.

— Недолго тебе в начальниках городской милиции ходить.

— Что, снимут? Опять сокращение какое-нибудь придумали? — нахмурился я.

Гибер фыркнул.

— Вечно ты о плохом думаешь, Быстров. В Москву тебя зовут. Как раз сейчас вопрос решается. Смушко последние нюансы утрясает. Знаешь, что это слово значит?

— Знаю.

Выходит, Москва… Я вспомнил, что товарищ Маркус говорил о чём-то таком, но он уехал и на этом дело, как мне показалось, заглохло. Подумал, забыли обо мне, кому есть интерес до обычного начальника милиции маленького городка? Собственно, ничего страшного. Я и здесь, в Рудановске, на своём месте.

Начинаю собирать свою команду. Эти люди готовы идти за мной в огонь и в воду. Да и я ради них готов жизнь отдать — и это не пафосное сотрясение воздуха.

Но и в Москву тоже хотелось. Плох тот солдат, что не хочет стать генералом. В прошлой жизни я не получил генеральских погон, так и проходил в майорах, поскольку представления меня к новому знанию благополучно растворялись где-то наверху.

И не то чтобы именно в высоких должностях счастье. Мне очень хотелось дать стране как можно больше из того, что я знаю и умею.

Мы ещё немного посидели с Гибером, поговорили о последних новостях, о том, что творится сейчас в губернии. Я даже ощутил светлую грусть. За проведённые вместе дни успел сильно привязаться и прикипеть к Смушко, Гиберу, Полундре, другим ребятам, с которыми вместе лез под пули и брал злодеев.

Это было моё маленькое ментовское братство. И мне очень не хватало их здесь и сейчас.

Чуть погодя Гибер бросил взгляд на часы. Я правильно истолковал его жест, вызвал дежурного и велел передать арестованных Семёнова и Шубина товарищам из губрозыска.

Не успел их проводить, как столкнулся с Лаубе. Тот вопрошающе смотрел на меня.

— Константин Генрихович, у вас какое-то дело ко мне? — удивился я.

Лаубе смущенно кашлянул.

— Георгий Олегович, вы, наверное, забыли…

— Забыл? — Я наморщил брови. — Извините, Константин Генрихович, так закрутился, могло действительно вылететь из головы. Если вас не затруднит — напомните, пожалуйста, о чём речь?