Мент. Одесса-мама

Дашко Дмитрий

Навстречу мне попалась компания, оккупировавшая одну из чудом уцелевших скамеек в одной из ниш. Сердце сжалось — они?

Малинкин говорил, что бандитов трое, а тут с полдюжины — конкретный перебор, с такой оравой мне не совладать, особенно, если у кого-то всё же окажется при себе огнестрел. А его сейчас на руках ходит до хрена и больше. И не все из этих рук служат честным и порядочным гражданам.

Я нарочно замедлил шаг, когда проходил мимо скамейки.

Послышался пьяный смех и… стихи.

Ахренеть,

один из этой честной или не честной (сейчас узнаем) компании вслух читал Блока, причём декламировал вполне профессионально, с паузами, интонациями и эмоциями в нужных местах…

Занятно, очень занятно.

Ночной клуб любителей поэзии или грабителям стало скучно и они развлекают себя таким непривычным макаром? Даже среди отъявленных головорезов встречались поклонники высокого, ценители оперы, балета или художников-авангардистов, так что расслабляться нельзя.

— Гражданин, — позвали меня.

Началось?

— Да, — замер я.

— У вас закурить не найдётся?

По классике сразу такого вопроса случается мордобой. Я один, их шестеро. Молодые крепкие парни, причём поддатые.

— Бросил.

— Жаль. Извините.

И всё?

Я выждал ещё несколько секунд, прежде чем продолжил путь, но никто больше мной не интересовался.

Не те.

Центральная аллея проходила мимо беседки. Было темно, поэтому я хорошо разглядел в ней несколько огоньков от папирос. Когда подошёл ближе, огоньки полетели в кусты и вряд ли случайно.

На меня обратили внимание.

— Уважаемый, — голос принадлежал высокому мужчине вслегка заломленной на бок шапке-кубанке.

Он с лёгкостью спортсмена перепрыгнул через парапет беседки и направился ко мне.

Вышла луна и осветила его лицо. Больше всего поражал взгляд — наглый и бесцеремонный. Такой бывает у тех, кто не привык встречать отпор и получать сдачи.

— Слушаю вас.

— Вам не кажется, что ночь — не самое лучшее время для прогулок? Тем более в парке, — с издёвкой поинтересовался он.

Его дружки покинули беседку и встали так, чтобы я оказался в полукруге.

— Вы так думаете? — промямлил я, нарочно выказываю слабину.

Это должно было подстегнуть бандитов — а то, что мне попались именно они, уже не вызывало сомнений. Обычные граждане так себя не ведут.

Нет, ещё оставалась вероятность нарваться на простых хулиганов, но эта троица вела себя с хладнокровием профессионалов, без пьяного куража и издевательств.

— Я не думаю, я уверен! — хмыкнул высокий.

Его подельники были пониже ростом, крепко сбитые, широкоплечие. Очень непростые противники, вздумай я пуститься с ними в рукопашную.

В руке их главаря сверкнуло лезвие финского ножа.

— Мужчина, если вам дорога жизнь и не хочется неприятностей,

сделайте одолжение: снимите с себя пальто и облегчите ваши карманы. Поверьте, мы — люди мирные и очень не любим убивать, — сказал он, поигрывая финкой.

— Боря Анархист? — спросил я совершенно спокойным тоном, чем сбил главаря с толку.

— А мы что — знакомы? — удивился он.

— С этого момента — да! — кивнул я и вытащил револьвер.

С моей стороны было бы большой глупостью демонстрировать этим отбитым ребятам приёмчики джиу-джитсу. Нет, конечно, кого-то бы я обязательно заломал, однако итог схватки мог оказаться далеко не в мою пользу.

Мужики мне попались опытные, кручёные, к тому же у них численное превосходство, так что кулаки надо держать при себе.

— Ты чего? — вздрогнул Анархист.

— Уголовный розыск. Вы арестованы. И да, финку на землю, подальше от себя! — приказал я. — К твоим дружкам это тоже относится.

Меня очень удивила их реакция. Никакой паники, только ледяное спокойствие, словно каждый второй встречный на их пути — сотрудник уголовки. При этом на меня не кинулись, не попытались выбить револьвер: а начни на меня нападать все трое, кого-то бы я упустил. Дистанция между нами всего пара шагов.

— Уголовный розыск, значит. Хорошо, дядя, только не стреляй! — Анархист сделал то, что велели — выбросил финку.

Двое оставшихся бандитов поступили таким же образом. И опять же без тени страха и желания сопротивляться. Даже слова плохого в мой адрес не сказали.

Я что — в сказку попал, в которой грабители покорны сотрудникам органов и ведут себя как овечки?

— Сняли ремни, положили на землю. Шаг вперёд. Встали спиной ко мне, руки за спину! Не дёргаться!

Я связал им руки ремнями и обыскал. Удостоверений личности при них не было, только у Анархиста нашлись профсоюзные корочки на имя Бориса Мозера.

— Это твоя настоящая фамилия?

— Я слишком люблю своего покойного отца, чтобы отрекаться от его фамилии, — ответил он. — Когда-то нам принадлежала куча виноградников в Крыму. Мы были богаты, но я решил, что это мещанство не для меня и пошёл делать революцию.

— И в итоге докатился до грабежа?

— Я играю на лучших чувствах людей и предлагаю им делиться со страждущими. Кому-то могут не нравиться мои методы, но они воспитывают человека будущего: абсолютно бескорыстного и готового помогать ближнему своему. Личное имущество сковывает нас, не даёт идти вперёд, — не поворачиваясь, подвёл «философскую базу» Анархист.

— Круто! Будешь следователю излагать — заслушается.

— Революция ещё не до конца выжгла в людях мещанство. Потребуются годы, чтобы в стране появилось общество, не заражённое буржуазной бациллой.