Ментовские оборотни
Шрифт:
– Оно и правда! – произнес рассудительно Демин, обращаясь к Андрею Петровичу. – Им что за забота, куда ты все употребишь! Представь, ты в булочную приходишь, а продавщица тебя спрашивает, зачем тебе хлеб и что ты с ним делать собираешься. Не ее это вопрос, согласись. Деньги приняла от тебя, хлеб отдала, а дальше ты хоть вместо пластилина его используй, хоть им в футбол играй – не ее это забота.
Лишившийся поддержки гостя Цыбиков окончательно потускнел и сконфузился.
– Я не согласен, – бормотал он потерянно. – Это против
– А поскорее можно? – проявил нетерпение президент, а у его вице-президентов уже и вовсе такой вид сделался, будто они вот-вот на несчастного Цыбикова набросятся и отмутузят до беспамятства.
– Ты заплати им, и пускай отсюда катятся, – посоветовал Демин равнодушным тоном и потянулся к водочной бутылке.
Давай, мол, закругляться с пиццей этой, и чего мы так долго на пустяки всякие отвлекаемся, когда у нас еще водка не допита. Отпусти ты с богом этих доходяг, и мы с тобой еще «Финляндии» накатим, покуда не согрелась. Цыбиков посмотрел на гостя затравленным взором. Хорошо было миллионеру рассуждать. Для него шестьсот тыщ – не деньги. А тут как быть? Цыбиков чуть не плакал и крепился из последних сил. Взглянул на жену, ища защиты. Но и тут случилась незадача.
– Ты заварил, ты и расхлебывай, Андрюша, – сказала сдержанно жена, и Цыбиков ужаснулся.
Потому что в последний раз вот так же ласково Андрюшей жена его называла лет пять тому назад, когда Маргарита Петровна, удрученная художествами мужа, имела с ним решительный суровый разговор и даже помянула о разводе. Цыбиков в тот раз сильно испугался. Такого натерпелся страху, что потом не пил целых две недели.
И получалось, что придется признаваться. Андрей Петрович судорожно вздохнул и сказал обреченно:
– А денег нет.
– Не понял, – сказал президент.
– В банк забыл заехать? – дружелюбно осведомился Демин. – На выходные остался без налички?
– Нет, совсем нету, – пробормотал Цыбиков, понимая, что пропадает.
– «Бритиш Петролеум» последний контракт не проплатила? – понимающе сказал Демин. – Тридцать миллионов зависли где-то в банке на Багамах?
– Ну какой банк! – воскликнул Цыбиков, страдая. – Нету банка! Нету денег! Нету ничего!
– Обанкротился ты, что ли? – заподозрил неладное Илья.
– Ну, типа того, что да!
– Да ты что! – с сочувствием глянул Демин и поцокал языком.
– Не-е, мужик, так не пойдет! – сказал недобро президент, и уже понятно было, что вся почтительность в нем испарилась окончательно и дальше уже будет одна сплошная грубость.
– Да он заплатит! – поспешно сказал Демин. – Он же не то что там совсем банкрот. Не нищий, прямо скажем. По бизнесу трудности – такое с каждым может быть. А с личными накоплениями у него все в порядке. Шестьдесят соток земли на Канарах, еще шесть в Египте, потом еще в Барвихе опять же…
Услышав про Барвиху, торговцы пиццей несколько воодушевились.
– Двадцать тыщ баксов? Легко! – продолжал заливаться соловьем
Он явно был горд тем, как легко разрешил спор двух хозяйствующих субъектов. А Цыбиков страдал, не зная, как этим людям объяснить, что такое «нет денег». Вот у них «нет денег» – это значит, что из банка в банк не успели провести тридцать миллионов, и только завтра эти деньги поступят на счет. А в его жизни «нет денег» – это значит, что их действительно нет и не предвидится. Сейчас нет и потом не будет.
– Послушайте, – сказал Андрей Петрович. – Ну можно же ее куда-нибудь пристроить, пиццу эту! Вернуть, как будто ошибочка какая вышла!
– Как ты это себе представляешь? Мы все должны после работы сесть и салями из пиццы выковыривать? Яичные желтки обратно в скорлупу запихивать? Назад уж не вернешь! Так не бывает! Икру обратно в рыбу тоже не заталкивают! Правильно?
С этими словами президент бесцеремонно зацепил пальцами щепоть черной икры и отправил ее в рот.
– Правильно, – с убитым видом подтвердил Цыбиков. – Только денег вправду нет.
– Родной, со мной шутить не надо, – посоветовал президент. – Я сам шутник такой, что смех и слезы.
– Я не шучу.
– Квартира чья? – деловито осведомился президент.
– Какая квартира?
– Эта вот.
– Моя, – ответил Цыбиков.
– Приватизированная?
– Ага, – сказал Андрей Петрович, пребывая в расстроенных чувствах, что сильно мешало ему адекватно реагировать на происходящее.
– Будем продавать, родной, – сообщил мягко президент.
И только теперь Цыбиков понял наконец, к чему шло дело.
– Нет! – вскинулся он.
– Да! – ласково, но неумолимо сказал президент. – А ты как думал?
– Я против! – запаниковал Андрей Петрович.
– Через суд решим. А суд у нас сам знаешь какой.
– Знаю! – ужаснулся Цыбиков.
– То-то и оно.
– Я не позволю! – взвыл Андрей Петрович, представив, как он со всем своим семейством переселяется жить на дачу, поскольку квартиру его этим пиццеедам, конечно же, отпишут.
Он осознал наконец размеры катастрофы. А с пустяка ведь начиналось. Шепнул в горах – обрушилась лавина. Съел пиццу – квартирой расплатился. Красивой жизни захотелось? Знай, сверчок, свой шесток. Это джунгли. Чуть зазевался – тут тебя и съели. В последний раз жизнь била Цыбикова точно так наотмашь давным-давно, когда он поехал на рынок в Лужники за новыми ботинками и на подходе к рынку заинтересовался презабавнейшей игрой в наперстки, показавшейся ему столь немудреной, что он решил по-быстрому сыграть и заработать денег жене на сапоги. Приятно удивить хотел Маргариту Петровну. Ну и, конечно, удивил. Сумел он, в общем. Недели три ходил потом с фингалом. И даже участковый товарищ капитан Петренко не удержался и спросил в тот раз, где это Цыбиков так неудачно споткнулся.