Ментовские оборотни
Шрифт:
– Участковый! – вскинулся Цыбиков, вспомнив.
И снова в его душе проснулась надежда. Участковый Петренко всегда был для Цыбикова зримым воплощением власти – строгой, но справедливой.
– Где участковый? – не понял президент.
– Щас будет! – все больше воодушевлялся Цыбиков. – Щас объяснит он, что к чему!
Он ухватился за соломинку и уже надеялся выплыть.
– Правильно! – неожиданно поддержал Цыбикова Демин. – Тут власть нужна! Как власть скажет – так и будет!
Илья нисколько не боялся того, что Петренко где-то напортачит, поскольку все было под контролем. Местный участковый как раз по долгу
– Давайте вашего мента, – не испугался президент. – Только я сразу предупреждаю – не поможет это.
– Посмотрим, – пробормотал Андрей Петрович, который был готов сражаться за квартиру до последнего.
Он позвонил в опорный пункт милиции. Там трубку тотчас сняли. Причем это оказался лично сам участковый товарищ Петренко. И едва только Цыбиков сбивчиво поведал о своих проблемах, как участковый тотчас изъявил готовность бросить все свои дела и по первому зову помчаться на помощь оказавшемуся в затруднительной ситуации гражданину. Волшебной нереальности происходящего пребывавший в расстроенных чувствах Цыбиков не оценил, и даже наоборот – все это показалось ему добрым предзнаменованием, и уверенность в благополучном исходе крепла в нем и согревала душу.
Петренко явился тотчас. Цыбиков с чувством пожал участковому руку, преданно заглядывая ему в глаза и едва ли не впервые стыдясь собственных поступков, из-за которых у них с товарищем Петренко случались прежние конфликты. Неоднократно пьяный Цыбиков бузил и сквернословил, чем доставлял множество хлопот товарищу участковому, а дорогой наш офицер Петренко обид не помнит, к Цыбикову он со всей душой и по первой просьбе прибыл.
– Что тут у вас? – спросил Петренко, по-милицейски строго хмуря брови.
Жаждавший справедливости Цыбиков все ему в подробностях рассказал. При этом пиццееды эти недоделанные присутствовали молча и не вякали, что наполняло восторгом душу Цыбикова. И хотя дело, как казалось Цыбикову, было ясное, все-таки товарищ участковый пожелал и противную сторону выслушать. Пиццееды все, конечно, извратили.
– Дайте-ка бумажку вашу! – потребовал у них товарищ Петренко.
Тоже, наверное, засомневался, как представлялось Цыбикову. Но Цыбиков не знал, что участковый был нами проинструктирован. И разразилась катастрофа.
– Все верно вроде, – сказал Петренко, изучив документ.
И Цыбиков тотчас мысленно распрощался со своей квартирой.
– Ты, Цыбиков, тут не юли! – сказал Петренко строго. – Порядок полный в документах! Должен – отдай! Нету – займи! А мозги приличным людям пудрить не годится!
Участковый Петренко, неоднократно передававший Цыбикова милицейскому наряду с целью дальнейшего перемещения Андрея Петровича в медвытрезвитель, был для Цыбикова и царь, и бог, истина в последней инстанции, выше которой уже только Маргарита Петровна, и теперь получалось, что больше надеяться не на кого.
Ободренный милицейской поддержкой президент уже отдавал приказания. Срочно вызывались юристы с нотариусами, риелторы с охранниками, все они очень быстро прибыли, будто только и дожидались где-то рядом, за дверями, и вскоре квартира заполнилась деловитыми малоразговорчивыми людьми, которые, не обращая никакого внимания на семейство Цыбиковых, бесцеремонно ходили по комнатам, осматривая внимательно потолок, пол и стены, оценивая состояние сантехники
– Ну что, Андрюшенька, допился? – спросила строго мужа Маргарита Петровна.
Цыбиков привычно ужаснулся, но ужас этот был сейчас не сильный, а какой-то вялый, потому что все самое страшное уже произошло, и надо было еще сжиться с тем, что случилось, прежде чем научиться пугаться каких-то новых страхов.
– А я предупреждала! – сказала Цыбикова мстительно.
И уже понятно было, что оттопчется она по незадачливому своему муженьку по полной программе.
– Я говорила тебе, что добром не кончится! – напомнила Маргарита Петровна. – Что отольются тебе мои слезоньки! Ты думал, с рук тебе сойдет? Что куролесить можешь, как цыган на ярмарке?
Цыбиков судорожно вздохнул, предчувствуя разбор полетов. Процедура эта всегда была крайне неприятной для него, а сегодня на все про все еще накладывались квартирные жуткие страсти, и подобный букет несчастий еще надо было как-то пережить.
– Ты ж пьешь, не просыхая! – возвысила голос Цыбикова, оправдывая худшие ожидания Андрея Петровича. – Ты скоро дочерей на водку обменяешь! Ты пропил все! В доме уже только то осталось, что ты не можешь выволочь по слабости здоровья: сервант, диван и холодильник! И если б пить еще умел, а то тоже мне Шварценеггер! С трех рюмок он в беспамятстве! Ты когда слушать меня будешь? Когда поймешь, что я не присоветую плохого?
Андрей Петрович посмотрел страдальчески.
– За ум когда возьмешься? – продолжала терроризировать его Цыбикова. – С какого дня? С какого часа?
Андрей Петрович чуть не всхлипнул.
– Прямо сейчас, может быть, начнем? – требовательно спросила Цыбикова.
Ее супруг молитвенно сложил руки, демонстрируя, что лично он – со всей душой.
– Вот ты пойми, что без меня бы ты давно пропал! – сказала внушительно Цыбикова. – Ты без меня – как хвост без кошки! Ничего из себя не представляешь! Один только срам и словоблудие! Ты это понимаешь?
– Ага! – с готовностью кивнул супруг.
– И что бросать тебе надо свои фокусы!
– Конечно!
– И главная в семье всегда женщина!
– Согласен!
– И что я сказала – только то всегда и будет!
– Ну ясное дело!
Мы со Светланой сидели в припаркованном во дворе цыбиковского дома фургоне и на телемониторах видели все, что происходило в квартире Андрея Петровича.
– Женька! – сказала мне Светлана. – А ведь она нас сделала, эта Маргарита! Веселья, говорит, хочу! И чтоб по телевизору показали! Черта лысого, Колодин! Это она в воспитательных целях. Использовала нас как последнее средство! Достал ее Петрович, видно! Решила с нашей помощью пугнуть его от всей души! Закодировать на всю оставшуюся жизнь!