Ментовский вояж. Везунчики
Шрифт:
– Доктор, тот раненый мужчина поправится?
– сразу же спросил я.
– Это мой хороший товарищ, мы вместе служили на афганской границе.
– Я сделал всё, что в моих силах, майор, - во взгляде подполковника промелькнуло что-то похожее на уважение.
– Дальше на всё воля Божья, господа.
Американец удалился в операционную, а мы вновь приступили к своей профессиональной работе. Переговорили с одним из охранников Еремеева, выяснили, что некоторые подвальные помещения нашей базы можно использовать как временный изолятор для содержания задержанных. Захватив с собой Витька и Лёню, Зеленцов поехал
– Шеф, я, вот, никак не пойму, какого хрена вообще эти уроды полезли свергать власть прямо сейчас, а?
– спустя какое-то время ко мне подошёл Руденко.
– Они, что, не могли затаиться на время, подождать недельку, месяц, наконец? Ведь, не идиоты же круглые, должны были понимать, что и как?
– Ты прав, Рус, они отнюдь не идиоты, и очень хорошо всё понимали, - ответил я.
– Именно поэтому они пошли ва-банк сразу, не медля ни дня.
– Володя, я мыслей читать не умею, не научился ещё, - уточнил капитан.
– Объясни, наконец, толком, без намёков и иносказаний.
– Ну, смотри: большая часть из этих ребят либо ничего не умеет делать, либо никогда не работала руками, - полистав стопку бумаг, я нашёл нужный документ.
– Представь себя на месте менеджера элитного казино, или на месте крупного чиновника. Представил? А теперь прикинь, что завтра тебе придётся идти работать на ферму, навоз кидать, или сажать картошку. Понял?
– Ну, пойду я сажать картошку, и что? Какое это имеет значение?
– Руденко, похоже, слегка 'завис'.
– Если надо работать, чтобы прокормить себя, то я готов идти, хоть сейчас. Хоть на ферму, хоть куда. Жрать-то, как ни крути, хочется.
– Это потому, Рус, что тебе не надо терять свой общественный статус, и ты не стал рафинированным засранцем, - усмехнулся я, глядя на капитана.
– Ты не боишься испачкать руки, не боишься натереть мозоли. А вот они - испугались. Испугались, что потеряв всё, никогда не сумеют вновь достичь того положения в обществе, которое они имели в старом мире. Испугались того, что с каждым днём они окажутся всё дальше и дальше от власти, и никогда не смогут насладиться ощущением своего былого могущества. Страх, Рус - это мотивация не хуже основного инстинкта.
– Да ты прямо-таки психолог, товарищ майор, - раздалось у меня за спиной.
– Вона, как грамотно разложил всё по полочкам, и про страх правильно подметил, и про положение.
Я обернулся: позади меня стоял, улыбаясь, Василий Никитин вместе с небольшой группой ополченцев. Среди них выделялось двое, внешне чем-то похожие на нового главу местной власти, и обритый наголо здоровяк в полинявшем и затёртом камуфляже. Никитин улыбался, шутил, но взгляд его зелёных глаз свидетельствовал о холодной решимости идти до конца к поставленной цели. Возникало ощущение, что при разговоре Василий изучает своего собеседника, словно смотрит на него в оптический прицел.
– Моя профессия обязывает быть разносторонне подкованным во многих сферах человеческого бытия, - я постарался улыбнуться как можно более дружелюбнее.
– Есть один очень важный нерешённый вопрос, товарищ Никитин - по какому закону будут судить бунтовщиков? По УК Эр-Эф, или, как?
– Хороший вопрос, Владимир Иванович, - хмыкнул Василий.
– Думаю, что
– Принято, - кивнул я, протянув собеседнику руку.
– Так что будем делать с законодательной базой? Принимать новую конституцию, новый УК, и прочее?
– Почти угадал, - обменялся со мной рукопожатием Никитин.
– Юрий Александрович, наш местный директор школы и учитель по совместительству, уже готовит новое основное законодательство. Сидит со вчерашнего дня, корпит над бумагами. За образец, как я слышал, он взял Устав ООН и прочие декларации прав человека... Ладно, что у вас со следствием? Выяснили, кто организовал всю эту бойню?
– Работа практически завершена. И, знаешь, мы очень удивились, когда вышли на заказчика, - заинтриговал я собеседника.
– Как не нелепо это звучит, но депутат Сазонов и его шайка оказались исполнителями, орудием в руках одной хитрой бабы. Тебе имя Валерии Собчак что-нибудь говорит?
– Нет, впервые слышу, - пожал плечами фермер.
– Кто это?
– Вот, мне тоже ничего не показалось странным, пока Михаил не припомнил кое-что 'из прошлой жизни', - я кивнул в сторону своего напарника, который сортировал показания свидетелей.
– Валерия Максимовна Собчак, три высших образования, внебрачная дочь олигарха Быстрова, постоянно проживает в Лондоне, с малых лет обретается в кругах весьма интересных людей...
– Володя, да не тяни кота за одно место, - поднял голову от бумаг Ковалёв.
– Лесбиянка она, эта Валерия, плюс - связана с организаторами всяких 'цветных' революций в ближнем зарубежье, и прочих 'майданов' для даунов.
– Ну, вот, Миша, ты обломал всю интригу, - я покачал головой.
– Собчак - внимание - магистр психологии Оксфорда, способная и повертеть попкой, когда это требуется, и жёстко схватить за причиндалы. Короче, эта сучка со своей любовницей 'развели' Сазона и прочих чиновников, словно завзятые лохотронщики.
– Етить-колотить, майор, - Никитин, похоже, никак не ожидал подобного результата расследования.
– Ты хочешь сказать, что две бабы обвели вокруг пальца полтора десятка не самых тупых мужиков, и на раз-два организовали натуральную революцию?
– Не веришь мне - на, сам читай показания и протоколы, - я демонстративно сунул Василию стопку бумаг.
– Смотри видео, которое наснимали иностранные граждане, поговори с Сазоновым, с Сидоровичем, когда того отпустят медики.
– С чего бы мне не доверять тебе, майор? Ты здесь человек новый, практически посторонний, ни в чём особо не заинтересованный, в симпатиях не замеченный. А то, что ты и твои парни задавили в зародыше бунт приезжих - так куча народа видела, что вы защищались, и стрелять начали, когда те упыри положили Федосеева с участковым, - Никитин взял бумаги, прочитал чуть-чуть, пролистал, протянул обратно.
– Я верю тебе, не как своему, конечно, но верю. Работайте дальше, а нам надо убрать погибших. Похороны будут завтра, после чего по жребию выберем судью, дюжину заседателей, и к вечеру огласим приговор. Всё по закону, как и должно быть.