Менты не ангелы но...
Шрифт:
Самойлин сглотнул. О многих чудесах, творящихся «на земле», ему приходилось слышать, но о таком…
— И тебя бил?
Толик кивнул.
— И меня, и Ваську. Мне еще повезло, я уклонился, кулак скользнул по скуле, и все. А Ваське как дал в челюсть, тот и сознание потерял. И нашатырь ему давали, и уши терли…
Вадим нервно заходил по тесному кабинету.
— Да я рапорт напишу генералу! Или самому министру!
Толик вздохнул.
— Это потом будет. Вначале он тебе даст в рожу,
— Ну и трепло ты, Толян! — напряженно сказал Вадим. — Надо же такое придумать!
— Я тебя предупредил, — совершенно серьезно ответил Росляков.
Через день, после обеда, Вадим отписывал «отказняки». Он легко обучался и быстро понял, что от него требуется.
Вот заявление о краже: какой-то ротозей вышел выносить мусорное ведро, дверь не закрыл, а когда вернулся, то обнаружил, что с вешалки в прихожей исчез плащ. Секунду подумав, опер сформулировал мотивировочную часть постановления: «Учитывая, что следов взлома на двери не обнаружено, а факт пропажи плаща объективно ничем не подтвержден, в возбуждении уголовного дела отказать».
Самойлин с удовлетворением поставил точку. По сравнению с корявыми «отказняками» Сухарева получалось красиво и убедительно. Вчера он написал два таких постановления.
Одно об угоне автомашины: «В связи с тем, что автомобиль ВАЗ-2109 был оставлен хозяином на долгое время без присмотра, к тому же не был оборудован противоугонным устройством, в материале усматриваются признаки вины самого потерпевшего, в связи с чем постановляю: в возбуждении уголовного дела отказать». Второе касалось кражи с балкона шести охотничьих подсадных уток: «Поскольку осенью наблюдается массовый перелет птиц на юг, есть основания полагать, что утки улетели в теплые края…»
Сегодня начальник райотдела должен утвердить его первые самостоятельные постановления. Но коллеги и даже Сивцов уже их одобрили.
— Лихо у тебя выходит! — не скрывая зависти, сказал Васька Сухарев.
А начальник УР уважительно похлопал по плечу:
— Да, вижу, не зря учился!
От приятных воспоминаний на лице лейтенанта Самойлина расплылась довольная улыбка. Вдруг резко распахнулась дверь, и улыбка застыла, будто замерзла. Потому что в кабинет действительно повеяло ледяным холодом.
На пороге стоял Баринов. Набычившись и выпятив челюсть, он уставился тяжелым взглядом в глаза молодого лейтенанта. Тот вскочил и стал по стойке «смирно».
«Сейчас врежет! — мелькнула всполошенная мысль. — За „отказняки“! Уткам же сетку щипцами отодрали, да и машины без присмотра не запрещено оставлять…»
Сердце Вадима колотилось. Он чувствовал себя, как кролик под гипнотизирующим взглядом удава. Тяжелая пауза затянулась, нервы парня
Лейтенант схватил стул, взметнул над головой. Лицо его перекосилось.
— Не подходи, я себя бить не дам!
Баринова как кипятком ошпарило. Круто развернувшись, он выскочил из кабинета.
В это время начальник УР Сивцов совещался с Сухаревым и Росляковым. Шеф только что заглянул к ним, провел «рентгенпросвет» и двинулся дальше. Через пару минут где-то сильно хлопнула дверь, и Баринов быстро прошагал в обратном направлении. Он почти бежал. Сухарев и Росляков переглянулись, их душил смех.
— Вы чего? — поднял брови Сивцов.
Но тут в кабинет вбежал Самойлин в крайне возбужденном состоянии.
— Он меня и вправду ударить хотел! Ворвался, уставился, как бык, чувствую, все, сейчас врежет!
— Ну, а ты что? — давясь смехом, только и смог выдавить Василий.
— Я бить себя никому не дам, меня даже отец не бил! — горячечно закричал новичок. — Я стулом замахнулся, хотел ему по башке врезать, но он струсил и убежал!
Сивцов даже привстал.
— Постой, кто тебя бить хотел? На кого ты стулом замахнулся?!
Васька и Толик бились в истерике.
— Бум!
Телефонный справочник — книга толстая и, несомненно, полезная, хотя сейчас Вадим впервые видел новую грань его использования: Юматов хлопнул справочником гражданина Гарявого по голове. То ли от справочника, то ли от головы поднялась пыль, хорошо видимая в косых солнечных лучах, свободно проходивших через незавешенное окно. Задержанный только крякнул.
— Зачем, начальник? — вяло спросил он. — Я же не малолетка. Не на первую ходку нацелился…
— Нет, подожди, ты нас дураками считаешь? Тогда так и скажи мне: «Ты дурак!» А я дам тебе в морду!
Юматов грозно навис над бесцветным, как бельевая вошь, мужиком, тот съежился на жестком стуле и заслонился татуированными руками. У мужика было бледное, в оспинах, лицо, развитые надбровные дуги, круглые, много повидавшие глаза, нос уточкой, в сизых прожилках, железные зубы поблескивали между синими губами.
— Не был я там! Зуб даю, не был… — без особой убежденности, но с неожиданной твердостью отвечал он.
Впрочем, эта твердость была неожиданной только для Самойлина, который сегодня ассистировал старшему оперу. Потому что у Витька Гарявого за спиной имелось пять судимостей за кражи, и хотя зона для него — дом родной, поднимать шестую ему было западло. А взяли его с поличным — в квартале от обворованной квартиры.
— Как не был?! А часы откуда? Кольца откуда? Видешник откуда?