Меня нашли в воронке
Шрифт:
– Говори, Кузьма!
– строго сказал унтер-офицерским тоном дед.
– Так это… Машина по большаку ехала. А мы там засаду поставили. Коська - герой! Гранату прямо под днище кинул. Потом фрица и замочил. Вот.
Кузьма положил на стол портфель.
Дед Кирьян помолчал, разглядывая трофей, а потом добавил:
– Дураки вы. Опездолы. В каком звании немец-то был?
– Не знаю… - виновато ответил командир самодеятельного отряда.
– Но вроде шишка какая-то. Главное, сигареты у него наши! «СССР»!
Он выложил
Кирьян Васильевич повертел сигареты и рявкнул на Костю:
– В душу мать тебя ититть! Ты соображаешь - чего наделал? Пустая твоя башка! Вот и впрямь ведь мозгов-то нет! Немцы же не сегодня-завтра начнут всех тут трясти! И деревни прочесывать! Ты о матери подумал, дурья задница? Полицаи враз узнают, что вы исчезли! И чего?
– Чего?
– растерянно захлопали ресницами парни.
– Ни чего! О матерях подумали???
– а потом дед махнул рукой и повернулся к Ритке.
– Видишь, как оно складывается. Значит и впрямь тебя придется к нашим вести…Чего уж сейчас… Вместе с этими!
И он кивнул на трех героических обормотов.
Парни виновато смотрели в пол.
Дед Кирьян достал сигарету из новомодной пачки. Понюхал.
Кузька услужливо чиркнул трофейной зеленой зажигалкой из странного плексигласа.
И тут же от нее отлетело какое-то колесико и выскочила пружинка, прямо в лоб деду.
Все прыснули, а третий, пока безымянный пацан, громко хыкнул.
Дед покосился на него и, не глядя, дал подзатыльник Кузьме:
– Тьфу, срамота!
– А потом вытащил древнее кресало и в три удара прикурил от него.
Кузьма же, почесав затылок, повертел сломанную зажигалку и меток бросил ее в поганое ведро.
– Хороший табачок!
– выпустив дым из ноздрей, сказал дед.
– Мягонькой… Горло не дерет.
Парни тоже вытащили по сигарете из пачки. Дед покосился, но ничего не сказал. А что тут скажешь, когда мальчишки уже убивают в шестнадцать лет?
Рита поморщилась - густая синева «хорошего табачка» повисла в избе.
– Так ты деда, выведешь нас али как?
– слегка окосевшими глазами посмотрел на Кирьяна Васильича Костя.
– Куда вас девать-то… - пробурчал тот.
– Вас одних-то выпустить, так ведь шлепнут тут же.
– Почему это?
– Вскинулся Константин.
– Мы вон двух фрицев замочили сегодня, они даже не дернулись!
– Не ждали, потому как. Партизан тут до сегодняшнего дня не было. И вы их тут не ждете сейчас. Часового не оставили. Оружие вон в угол побросали…
– Так вы же сами сказали!
– возмутился третий пацан.
– У тебя командир был, вот его и слушать надо, а не старого пердуна…
Костя аж приоткрыл рот:
– Почему это был?
– Потому как ты в армию не призван, а я таки унтер-офицер, хоть и царской, но армии. Понял?
Дед встал из-за стола:
– Смиррррна!
Взгляд бывалого вояки так подстегнул парней, что Кузьма,
– А сейчас, наверняка, немцы уже лес чешут. Так что руки в ноги! И бегом отсюда! И ты собирайся!
– сурово он кивнул Рите…
Однако сразу выйти не получилось.
Пока она собирала всякими «обязательно нужными» тряпками вещмешок, выданный ей дедом, прошло полчаса. Хорошо, что поисковая аптечка, неведомым чудом сохранившаяся у нее, была в сумке на ремне.
Парни истомились ее ждать, допинывая остатки трофейных сигарет…
… А в это время гауптман Рудольф Бреннер командовал двумя взводами недовольных военной судьбой солдат.
Мало того, что вчера они в рукопашной потеряли едва ли не половину боевых товарищей, во время безумной русской атаки, так еще и попали на прочесывание мрачного леса.
А ведь так хорошо начинался день… Пришла смена, и выжившие победители спустились с холмов и отправились в Ивантеевку, где их ждали грузовики. Уставшие, не спавшие и не жравшие - они пели песни, отправляясь в Демянск на отдых. И надо же было случиться, что самонадеянный фельдполицай Майер, непонятно куда спешивший и умчавшийся утром, попал в засаду.
То ли выжившие чудом десантники, то ли невесть откуда взявшиеся партизаны подорвали машину и расстреляли в упор комиссара и водителя. Сопровождавший машины гауптман тут же остановил небольшую колонну и отправил по взводу прочесывать лес. На пять километров в глубину от каждой стороны дороги. Понятно, что бандиты уже ушли, но, во всяком случае, было что сказать начальству о принятых мерах.
Промокая платком потеющий лоб, он тихо ругался про себя на бестолкового Майера, на партизан и на проклятую Россию.
И ведь ровно через час они вышли к одинокому хутору на большой поляне.
Бреннер поколебался, а потом дал приказ двоим солдатам проверить дом.
С карабинами на перевес, пригнувшись, словно волки, те осторожно шли через поле к русской приземистой избе.
Бреннер был уверен, что в избе, наверняка, сидит какая-нибудь вонючая старуха с десятком сопливых детишек, поэтому был спокоен.
И поэтому, когда выстрел плетью ударил по лесу, он вздрогнул так, что выпала сигарета из рук.
Солдаты в поле тут же рухнули наземь и открыли огонь по избе. Те, кто остался в лесу, моментально поддержали товарищей. Грохот стоял такой, что гауптман не слышал свое дыхание.
Под прикрытием оба бойца вплотную приблизились к избе.
Один махнул рукой. Взвод мгновенно прекратил пальбу.
Второй кинул гранату в разбитое уже окно и отскочил. Внутри хлопнуло, изо всех щелей, даже из-под крыши пошел дым.
Еще через пару минут оба бойца, один за другим ворвались в дом.
Гауптман ждал, не рискуя отправлять весь взвод на простреливаемое поле. Наконец, один из фронтовиков высунулся из окна и заорал: