Меняя ход событий

Эйлит

Та самая птица ненависти, пролетая, бросила тень на пока что осмысленный и не до конца потерянный лик, а мое сердце кольнула игла вездесущей жалости. Он пока еще не совсем чудовище.. Пока еще не чудовище.

– Поиграть со мной захотела? – нукенин с шумом втянул себя воздух. – Теперь будешь разыгрывать цирк?

– Не понимаю, о чём ты. – я окинула взглядом замеревших и вытянутых в струнку напарников. – Мне просто нужно было тебя задержать.

– Что ты сказала?

Что, чёрт возьми, несет мой язык? По чьему приказу я ему всё это говорю?!

Захотелось исчезнуть.

Оказаться где-то очень далеко. Не в первый раз меня охватывает такое чувство рядом с ним.

– Прости, Саске. – я двинулась мимо него по направлению к команде. – У каждого в этой жизни отведена своя роль. Роль, которую играешь ты, я бы назвала жертвой. Ты навсегда останешься..

Я обернулась и смерила его ровно таким же взглядом, как и он, четыре года назад, когда я убеждала его остаться в Конохе или взять меня с собой:

– Бедным обманутым мальчиком, которого старший брат так ловко обводил вокруг пальца, одаривая фальшивой заботой и нежностью, а на самом деле жаждавший только одного – превратить его в мстителя, дабы потом утолить справедливый голод в равной с ним схватке и окончательно закрепить титул сильнейшего.

Он никак не отреагировал на произнесенные мною слова, лишь засветил безумием минуту назад потеплевшие глаза.

За моей спиной жалобно всхлипнули. Ей жалко его? Надо же, нашел на своем пути столь ловко заменившую меня вторую страдалицу.

– Так вот, – продолжила я. – Ты снова дал себя одурачить. Купился как в детстве. На казавшиеся такими правдивыми слова и лживую опеку. И после всего случившегося в глубине души ты всё же лелеял надежду, что это было подстроено? Не смеши меня. Разве можно подстроить такое? Поставив на кон самое дорогое?

– Замолчи! – закричала красноволосая и понеслась на меня. – Как ты можешь ему такое говорить!!

– Пусть сами разбираются, Карин! – ее острые когти едва не коснулись моего лица. Суйгецу оказался вовремя. – Это не наше дело, так что сбавь обороты!

– Отпусти! – затрепыхалась она в его железной хватке. – Отпусти меня, она должна получить по заслугам!

Я равнодушно смотрела вслед удаляющейся парочке. Беловолосый тащил ее силком, в мой адрес продолжали изрыгаться проклятия.

– Ты спрашиваешь, – я перевела взгляд на Саске. – Поверил ли я тебе? Считаешь, что я мог отречься от всего, что двигало мной до этого момента? И.. Смеешь называть меня жертвой?

– Я говорю тебе это прямо. И тем самым просто констатирую факт.

– Лицемерка! – его голос пропитался ядом. – Что за игру ты ведешь? Как ты можешь оставаться сейчас такой спокойной? Если ты мне врала, то, как ты могла тогда так смотреть на меня? Как тебе удавалось так менять выражения лица? Ты либо прекрасная актриса, либо мазохистка!

– Внушение – великая вещь. Как ты мог забыть об этом?

– Чёртова кукла, – сквозь зубы ругнулся парень. – Жалкая марионетка! Сейчас-то тебе, что внушили?!

Я вздрогнула. Внушили? Сейчас? Нет, внушили мне как раз тогда. Теперь приходится раскрывать все карты.

Я продолжала одаривать его апатичным взглядом.

Душа у меня не на месте. Я не хочу вести с ним этот разговор.

Не хочу участвовать в этом и ранить его. Я знаю, что нам суждено было встретиться снова, и знаю, что на этот раз я должна сказать ему именно правду. Но подсознательно я боялась нашей встречи. Отвергала ее. Мысленно рисовала пути побега от, как оказалось, неминуемых событий.

– Я тебя разочарую, Саске. На этот раз все маски сброшены. Я говорю истину тебе в лицо: ему нужно было время, и нужна была я, чтобы хорошенько запудрить тебе мозги. То, как закончится наша встреча, обернется ли она схваткой и, быть может, моей смертью – его не волновало.

Возникла пауза. Я стойко выдерживала удары невыносимых глаз.

«Так будет лучше, так будет лучше». – сама себе говорила я. – «Про мой контракт с Итачи он узнать не должен».

– В таком случае, – тихо ответил бывший друг. – Лучше бы ты умерла.

Его слова тупой болью напомнили то, что во всём виновата я сама.

– Жаль, что я не понял, что ты жива. – слышится неподдельное сокрушение в его сухой, как пожухлый лист дерева, речи. – Иначе… Не стал гнушаться удовольствием тебя добить.

Саске жаждал нанести мне новую, пусть и душевную рану, а внутри меня стала разрастаться лишь злость. Он, кажется, совсем забыл реакцию на свой поступок несколько дней тому назад.

– Да что ты говоришь. – я сузила глаза. – Не упустил бы случая меня добить? Что-то я не верю. Помнится, ты мне свою чакру для исцеления предлагал, а тут вдруг роняешь такие болезненные фразы…

Мои голосовые связки натянулись до предела, а зажившая рана в груди завыла ужасной, холодящей болью.

– Ты вообще знаешь, как это больно?!

Я ткнула большим пальцем в то место, куда он нанес тогда свой последний удар. Учиха только слегка приподнял брови.

Напряжение между нами продолжало нарастать, от его команды я не слышала ни звука, а сам он удивительно хорошо держал себя в руках.

– И что? – хмыкнул брюнет. – Чего ты от меня хотела? Помнишь, когда мы впервые за эти четыре года встретились с тобой, я тебе проиграл, и ты меня спасла? Сможешь воспроизвести в памяти слова, что я сказал тебе после того, как пришел в себя?

Я молчала.

– Я сказал, что напрасно ты это сделала, Сакура. И теперь ты сможешь познать это в полной мере. Теперь я отниму у тебя его, и ты снова будешь страдать. Теперь этот мир, – он сделал мах руками, как будто старался обхватить пространство. – Рухнет для тебя. Я тебе ничего не оставлю. Только страдания. Только боль.

На мгновение мне стало невыносимо жутко. Он словно проклинал меня. Словно брал реванш за те слова, что вырвались из моих уст, когда я впервые после долгой разлуки встретила его и радостно побежала к нему на встречу, а он лишь оттолкнул, заморозил ледяным равнодушием и высмеял мою тогда ещё такую пылкую любовь… Как раз в тот момент, я, наконец, смогла со всей чёткостью рассмотреть его истинное лицо и перестала верить в свои идеалы. Как раз в тот момент, я впервые позволила себе сказать всё, что я о нем думаю и мои слова, прозвучавшие как приговор, до сих пор светятся тоской в его глазах.