Меняя ход событий
Шрифт:
Отец осторожно повел ее к выходу из гостиной. Увидев, как изменились их походки и осанки, мое сердце еще раз пронзила острая боль.
– Каждый день одно и то же.. – шепнул сам себе папа, удрученно покачивая головой. – Ну что же мне делать?..
Родители скрылись в коридоре, я прикрыла глаза.
Минул год… С момента известия о моей смерти в Конохе прошло целых триста шестьдесят пять дней, а может даже больше. Отец, судя по всему, поверил и смирился, но вот мама нет. И теперь она больна..
Я устало прислонилась к стене.
Грудь сдавило от тяжелых, надрывных рыданий, стало трудно дышать. Присев на корточки, я стиснула рукой ставшей такой тугой водолазку и немного оттянула от себя. Что же происходит? Как мне все исправить? Или, быть может, уже нечего исправлять? Быть может, меня действительно больше нет на этой земле?
Спустя несколько секунд послышались тихие шаги, и в комнату вошел отец. Сгорбленный и утомленный он неторопливо прошел к середине гостиной и сел в кресло. Я поднялась на ноги и приблизилась к нему.
Некогда яркие, а теперь сильно выцветшие зеленые глаза бездумно уставились куда-то вдаль, мимо всего, что окружало его в доме. Крепкие загорелые руки с чуть вспученными венами на тыльной стороне ладони расслаблено лежали на подлокотниках, и я не смогла сдержать порыва и чуть коснулась его правой руки, при этом вновь испытав страх отчаяния, когда мои пальцы прошли сквозь него.
– Чуть больше года назад ты еще была с нами, – неожиданно заговорил папа; я замерла. – Чуть больше года назад ты оказалась здесь, раненая, полностью обессилившая, а после операции, которую провела тебе Цунадэ, превратилась будто бы в другого человека. Потом, едва набравшись сил, ты стала пропадать на бесконечных тренировках, возвращалась всегда поздно, зачастую даже не ужиная и ничего нам не говоря.. Что же они сделали с тобой, дочка? Куда они тебя отправили? В каком еще аду ты была?
Он закрыл ладонью лоб и откинулся на спинку кресла. На последних словах голос его дрогнул, и я поняла, что сейчас отец пытается спрятать подступившие слезы.
Почему ты хочешь скрыть это, папа? Здесь никого нет, никто тебя не слышит.
– Я никогда себе не прощу, что не уберег тебя.
В комнате повисла мертвая тишина. С трудом передвигая ставшие свинцовыми конечности, я направилась к дверям. Остановившись у выхода в коридор, я в последний раз обернулась к отцу и тихо произнесла:
– Я люблю тебя, пап. Береги маму.
После чего покинула родной дом.
Пробуждение было тяжелым, мучительным, но очень желанным. Пошевелившись и разбудив сломанные ребра, я распахнула глаза и уставилась в знакомый потолок. Вчера я, кажется, даже успела выучить на нем некоторые узоры.
– Как ты?
Я повернула голову к сидящему на стуле Дейдаре.
– Ты здесь..
– Конечно. – он встал и подошел ко мне. – Я всегда рядом, Сакура.
– Ты принес? – я указала подбородком на стол, где стоял поднос с едой.
–
Дей помог мне подняться. С трудом удерживая каменное выражение лица, чтобы не пугать его гримасами боли от ноющего тела, я спустила ноги с кровати.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
Вздох.
– Поешь?
– Поем.
Когда с завтраком было покончено, я молча встала и медленно пошла к двери.
– Ты в ванную?
– Да.
– Сакура, подожди.
Я уже держалась за дверную ручку, как вдруг он подскочил и легонько взял меня за локти, как бы призывая отступить назад.
– В чем дело? – хоть мне и не хотелось делать ему больно, но говорить не своим голосом у меня никак не получалось.
– Скажи хоть, как ты себя чувствуешь? Отдохнула ли ты, набралась хоть немного сил?
Я прислонилась лбом к деревянной панели и прикрыла глаза.
– Сакура? – парень стоял за моей спиной и тихонько потряс меня за руки.
– Сегодня я видела во сне маму и папу. Я приходила к ним призраком и увидела, что с ними случилось спустя год после моей смерти.
Несколько секунд молчания. Затем блондин аккуратно развернул меня к себе.
– Ты не плачешь. – скорее констатировал, чем спросил он.
– Нет. Но мне очень больно.
– Сакура, послушай. – Дей внимательно на меня посмотрел. – От этого никуда не деться. Ты должна была предполагать подобный исход событий.
– Что? – я будто окаменела.
– Я говорю даже не про Пейна и Акацки, а о судьбе шиноби. Ты осознанно выбрала путь воина и твои родители знали, на что ты идешь. Ты сама выбрала свою судьбу, так к чему теперь все это? Ступая на тропу войны, ты должна была быть готова к самому худшему, разве нет?
Я зажмурилась.
– Перестань терзать себя, Сакура. Просто смирись с обстоятельствами. Для нас уже для всех все потеряно.
Последняя его фраза, казалось, прошлась по сердцу заточенным ножом.
– Как ты можешь мне такое говорить? – глухо отозвалась я, сверкая разожженным пламенем глаз. – Разве ты не видишь, какого мне сейчас? Не ведешь подсчет всем страданиям, которые проливаются на меня безумным ливнем?
– Почему ты видишь всегда лишь одну сторону происходящего? Не ты ли решила быть сильной и не сдаваться? Не тебя ли все время поддерживают Итачи, я и Конан? В чем дело, Сакура? Откуда столько пессимизма?
– Пессимизма? – взвилась я. – Да о чем ты вообще, Дейдара?! Пейн обладает огромной силой, даже все шиноби моей деревни не смогут его одолеть! Мою технику запечатали, Итачи ушел на смерть, вчера погиб Джирайя-сенсей, не сегодня-завтра, лидер уже пойдет войной на мою деревню, а ты говоришь о каком-то чертовом пессимизме??? Да я в полнейшем отчаянии! Оглядись вокруг, все рушится, все катится в пропасть, все мои планы, все надежды и мечты, все это рассеивается прахом! Я не смогу ему противостоять! Я снова осталась одна!