Меняя ход событий

Эйлит

Способности Бриджид, как и ее внешность, почти целиком принадлежали Дею-Леону.

Такие же голубые глаза, золотые кудри, легко угадывающаяся мимика отца на пухлощеком личике и страстный интерес ко всему, что хоть немного может взрываться или издавать при поджоге громкий хлопок.

Я всеми силами пыталась оторвать ее от восторженно-хохочущего папы, когда он разрешал ей подрывать очередной глиняный комочек, и внушать, что взрывы дело неженское и опасное, но она все пропускала мимо ушей и снова неслась

к нему, делать очередной «БУМ».

Чакра у нее уже проявилась, и Дей научил оживлять этой чакрой податливую глину, грамотно уча необходимой технике безопасности и внимательно следя за ее первыми шагами во взрывоопасном деле.

– Она вся в меня, – гордо заявлял он мне. – Полностью! Бри будет такой же как папка, она уже понимает, что взрыв – это искусство!

Я кивала и говорила «да-да», лелея надежду, что дочка в равной мере заинтересована и медициной, и что я, когда-нибудь, обучу ее азам умений шиноби-ирьенина. А уж второй ребенок, который у нас обязательно родится, точно будет копией меня.

Я спустилась на залитую солнцем кухню и включила кофемашину, предвкушая бодрящий аромат дымящейся арабики.

Из гостиной вдруг послышался громкий звук и приглушенное «ай».

Я понеслась к Бриджид, уповая, чтобы не было ничего серьезного. Дочь знала, что мама легко вылечит любую ее ссадину или ранку и поэтому никогда не плакала и не кричала, если падала или наступала на пчелу.

– Дорогая, что?!

Она стояла у камина, поджав правую ножку.

– Я нечаянно уронила кочер.. кочер.. коч..

– Кочергу? – дочурка выговаривала не все сложные слова.

– Да, – грустно ответила она. – На ногу. Ма, ты полечишь?

На меня виновато взглянули бирюзовые глаза.

– Конечно, детка, давай я посмотрю.

Мне на ладонь опустилась покалеченная щиколотка, и я быстро залечила ушиб.

– Спасибо. – моя малышка обняла меня за шею.

Я взяла ее на руки и принялась целовать любимые щечки.

– Зачем ты взяла кочергу, Джи?

– Я хотела пошевелить ей коряжки.

Я посмотрела на горку сгоревших, но еще сохранивших форму полений. Вчера мы разжигали с ней вечером камин.

– Зачем тебе было их шевелить?

– Па и ты шевелите так, и тогда огонь делается сильнее. Я хотела получить огонь.

Она всегда звала нас «па» и «ма». Только в редких случаях крайней взволнованности или испуга, из нее отрывисто вырывалось: папа, мама.

– Детка, коряжки уже давно прогорели и потухли. Из них нельзя получить огонь. И огонь не получить кочергой, он получается трением спичкой о коробку или зажигалкой, которая кушает газ и выпускает огонек.

– Или он выскакивает из папиной поделки.

– Да, – кивнула я и посерьезнела. – Бри, маленьким детям нельзя играть с огнем. Это опасно. Тем более что ты была здесь одна. Я хочу, чтобы

ты никогда больше этого не делала.

Девочка молчала. Я склонила голову, глядя на нее со строгой искрой в глазах.

– Но ведь ты сказала, что из коряжек огня не получить.

– Да, но ты была уверена в обратном и полезла к камину.

Она стала перебирать пальчиками золотую цепочку на моей шее. (Подарок Дея).

– Мне нельзя играть с огнем?

– Нет.

– Но с тобой или с па? С глиняной зверюшкой?

– Только под нашим контролем и с нашего разрешения.

– Хорошо. Я не буду играть одна.

Я чмокнула ее в лобик и опустила на пол.

– Раз уж ты подняла меня в такую рань, давай готовить папе завтрак. Он должен скоро вернуться.

Бриджид подпрыгнула от нетерпения и с криком: «Па скоро будет дома» умчалась на кухню. Я пошлепала за ней по приятно-подогретому плиточному полу.

Дейдара торговал фейерверками, и у него было собственное небольшое дело. Иногда он уезжал в командировки по острову на полтора-два дня и возвращался, с полными сумками подарков для меня и Бри.

Жили мы в полнейшей счастливой гармонии, но никогда не забывали давних бед и периодически осведомлялись в местных городах о мире шиноби. Кошмары, где меня преследовал человек в оранжевой маске, себя изжили, но все же я часто размышляла о том, как хорошо было бы жить в мире, зная, что там нет никаких угроз.

Предвестников войн не было, на сердце не ложилась тяжесть предчувствий, и мы просто наслаждались нашим размеренным бытом и растили любимую дочь.

По кухне поплыл аппетитный аромат. На плите заскворчала глазунья и подрумянился бекон.

– Па идет! – взвизгнула Джи и засуетилась на столешнице гарнитура у окна, куда я ее посадила.

– Стой, не суетись. – я спустила ребенка на пол.

– Догоняй!

Моя маленькая комета полетела к входной двери.

Я выключила плиту и переставила сковородку. Вовремя она меня сегодня подняла.

Улыбающийся во все тридцать два зуба Лео-Дей аккуратно положил пакеты на выложенную каменной плиткой дорожку и подхватил Бриджид, которая с радостными криками пронеслась к нему по саду.

– Ну здравствуй мой слоненок, я так по тебе скучал. – отцовские руки любовно прижали дочку к груди. – А ты скучала по папке?

– Еще как! Считала дни и ночи!

Мы с Деем засмеялись и поцеловали друг друга.

– А ты считала дни и ночи? – спросил муж, отпустив Бри и позволив ей потрошить первый лежащий к ней пакет.

– Часы и минуты, – улыбнулась я и замерла в его объятиях.

– Ну то-то вы подскочили в такую рань.

– Я бы не встала, и не мечтай. Просто маленький монстр опять одернула с вечера шторы и поднялась с первыми утренними лучами.