Меняю бред на бренд
Шрифт:
– Если вы – молодая девушка, любовь – ваша неотчуждаемая собственность, вы в полной мере осознаёте её ценность сию минуту и на все последующие времена. Вы кутаетесь в любовь, вы купаетесь в ней, вы играете в неё, вы ею дышите и пребываете в убеждении, что только так и возможно счастье, и не понимаете, как другие могут-умеют выживать, не будучи одарены сей благодатью – способностью дарить и наделять любовью Другого.
Если вы – ребёнок…
Если вы – водитель…
Если вы служите по контракту…
Но если ты – психолог,
Чья болезнь? Болезнь своего времени, своей эпохи, вирусное заболевание, изменяющее свои симптомы и саму сущность до неузнаваемости. Любовь – болезнь, поэтому нужно поделить её на случаи (казусы). Вот несколько таких «снимков» переломов психики, где совершенно невозможно понять, кто пострадавший, откуда он, какого социального бэкграунда.
1
Не рукой, так взглядом ниточку,
Стоп. Раз, два!
Вокруг пальцев бантиком.
Чуть потяни – снова одной
Завьётся верёвочкой…
Стой!!!
Что с тобой?
Ой… Я за тобой Боюсь успеть…
Думай впредь.
…Я за тебя боюсь. Вспомнить боюсь, забыть, Просто «не быть».
Это потом… А сейчас снова раз…
…Сначала кругом, Потом холодней голова.
Стоп. Снова раз-два…
2
Его звали Дымка. За окрас и, может быть, за хвост трубой, который он умел распушить, но не умел делать его тонкой стрелкой. Он жил у нас пару месяцев или меньше. Куда он делся? Не могу вспомнить.
– Он убежал к соседям, – сказала мама. – Раз не идёт назад, значит, не хочет, значит, пусть живёт там. Наверное, там кормят лучше.
Да, сейчас понимаю, что звала его мысленно назад, но он не пришёл. А тогда я думала, что просто думаю.
3
Медленно и осторожно отпускаешь: Надо же, как хорошо, Надо же, ты стала спасением, Надо же, от смерти есть лекарство! Надо же…
Удивление смягчает боль Прошлую (слияния), Сегодняшнюю (отторжения). Отторжение. Отторжение друг друга. Расторжение. Расторжение нас.
Отсутствие. Отсутствие меня – так часто. Настоящее отвергает отсутствие. Моё настоящее его признаёт. Мои «за что» и «почему» Обменены на «что я могу». И я хочу умереть ради тебя… И жить…
4
Раз. То, чего не было, быть не может. Тоска по несбывшемуся – единственный грех. Доступен только человеку. Прихоть. Каприз. Помешательство.
Твоё помешательство – мне.
Зачем?
Клин клином?..
Хорошо.
А зачем это Другому?
Другому всё равно?
Может быть…
Два.
Вторая половина дня и яркое солнце.
Уверенно и навязчиво очерчены контуры предметов и теней.
Чёткость правит снаружи, пробирается
От этого хорошо. И не по себе.
Хорошо – от чёткости формы,
Не по себе – от чёткости смысла.
А смысл такой:
Лучшего быть не может…
Лучшее невозможно…
То, что есть, это всё – плохо ли, хорошо ли,
Но – ни больше ни меньше.
И такая несовременная сама по себе – точка.
Я поняла, что любовь у всех разная, необъективная, неоднозначная! И мне
вдруг приснилась Она – Любовь.
В море обид, расставаний и грёз живёт Любовь. Какая она? Маленькая, большая, красивая или не очень? Не знает никто. Дружит она с головой или родилась больной? Не знает никто. Когда её зовут, она точно не приходит. А присаживается на плечо, когда её никто не ждёт. Однозначно Любовь – это женщина. Взбалмошная и строптивая. Глаза её остры, но в то же время подслеповаты. Они покрыты лёгкой розовой дымкой. На лице вуаль из мерцающих звёзд. Голос строг и тих… Движения мягки, но очень точны.
За спиной она держит наточенный нож, украшенный бриллиантами и дорогими камнями. Она наказывает тех, кто не хочет её слушать, отрицает её существование и противится ей: достаёт своё оружие и вонзает его прямо в сердце. «Глубже, глубже, – шепчет она. – Я есть! Я живая, и никто не способен меня убить!» Злая она, эта лёгкая женщина, и бесконечно ранимая. Трогательное дитя своей стихии, ненаглядное чудовище, несущее Жизнь и Смерть, Свободу и Зависимость. Люби её – и получишь весь Мир. А если будешь избегать её – она не отпустит тебя никогда. Вот такая она, Любовь… С лёгким дыханием Осени и крепким запахом Весны.
– Ну, про любовь я всё понял – нормально пишешь! Напиши про свою сестру. Мне кажется, будет интересно – просит Ломо…
Лика
У меня есть сестра Лика. Она – душевнобольная. Я её очень люблю. Лика всегда пахнет мылом. Она любит часто мыться. Это её любимое занятие. Лика тратит много шампуня, мыла, зубной пасты. Так много, что семье хватило бы на год, а у Лики уходит за месяц. Я её беру с собой в супермаркет и разрешаю накидать целую тележку всякой моечной дряни. Она рада.
Волосы Лики всегда блестящие, живые, не испорченные химической краской. Они быстро растут и быстро ей надоедают. Тогда она торжественно надевает свою единственную любимую кофту и идёт стричься. Другую одежду она не признаёт. Вот втюрится в одну кофту – и лет на десять, пока та не станет ей совсем маленькой. Только тогда Лика аккуратно её свернёт и скажет: «Как похудею, снова буду носить».
Но Лике не суждено худеть, её сердце зарастает ненужным жиром от еды и сладкого. Её ругают. Прячут сахар, не дают ей её инвалидных денег. Я, когда приезжаю, творю зло, покупая Лике всё, что она хочет. Она жадно ест, как будто её никогда не кормили, но на выходца из Бухенвальда она не похожа.