Мера любви

Бенцони Жюльетта

– С акцентом?

– Да… вероятно, это были арагонцы или скорее кастильянцы. Этот акцент напомнил мне времена, когда мы сражались с этим хищником де Вилла-Андрадо. Как только я услышал этих посланников герцога Бургундского, решил, что это были его люди.

– Это могло быть и то и другое, – прошептала Катрин. Бывший враг вызвал у нее неприятное воспоминание. – Родригес де Вилла-Андрадо женился на незаконнорожденной дочери герцога.

– Возможно, – ответил Хромой, который не был в курсе дворцовых альянсов. – Они остались в лагере, и в ночь их приезда монаха подвергли

пытке. Его схватили около шатра Дворянчика. Он подслушивал разговор. По крайней мере, они так решили и хотели заставить признаться. Но он молчал. Может, он ничего и не знал, – заключил Хромой, который, видимо, не верил в героизм под пыткой.

– Но почему он остался в лагере после ухода моего супруга? Почему он не вернулся в монастырь?

– Я думаю, он считал свое дело незавершенным. Он хотел убедить Дворянчика снять осаду.

– Осада снята, а его нет! – грустно вздохнула Катрин. – Он погиб, но ведь это не он заставил Роберта де Сарбрюка уйти, не так ли?

– Нет. Это те двое в черном. Они сказали, что осада была бесполезной, что надо попытаться в другом месте, где можно заработать больше золота.

Катрин наморщила брови.

– Откуда вы это знаете?

– Вы хотите сказать, я, простой солдат, да? Я понимаю, это может показаться странным, но в то время я был на посту, а учитывая природное любопытство… Но я не тот несчастный монах с чистой и наивной душой, как у маленького ребенка. У меня острый слух, и я умею незаметно слушать, но так, чтобы не быть за это повешенным!

– Я понимаю. Так вы знаете, где это другое место и где можно получить больше золота?

– Да, знаю. В Дижоне.

– В Дижоне! – сокрушенно воскликнула Катрин. – Это невозможно. Дворянчик сошел с ума! Там герцог или нет, но что значит горстка людей Дворянчика по сравнению с войсками, охраняющими город!

– Но речь не идет об осаде…

– О чем же тогда?

– О пленнике, которого герцог Филипп держит в башне своего дворца. Если верить посланникам, он стоит больших денег. Сейчас идут бесконечные переговоры о его выкупе, но герцог Филипп согласится освободить его лишь за приличную сумму денег. Есть из-за чего потрясти королевскую казну и еще кое-чью. Я в этом слабо разбираюсь. Я не вхож в круг великих мира сего.

Катрин и Готье переглянулись. Для них в словах Хромого не было ничего таинственного. Пленником Филиппа был молодой король Рене, герцог д'Анжу, сын Иоланды. Он был схвачен бургундцами в битве при Бюльневиле и посажен в тюрьму в Новой башне дижонского дворца. В Сомюре Катрин получила для Рене письмо. События последних месяцев помешали ей его передать, да она и забыла об этом письме из-за собственных несчастий.

Готье, свободно читающий мысли госпожи, тихонько прошептал:

– Вы ни в чем не виноваты, госпожа Катрин! Любой на вашем месте поступил бы так же, вы не могли продолжать ваш путь.

Но она не согласилась.

– Нет. У меня было поручение, и я должна была его выполнить, а…

Она умолкла. Здесь было не место это обсуждать. На нее, пытаясь что-то понять, смотрел раненый. Она обратилась к нему:

– Так Дворянчик ушел из-за

этого пленного? Что он собирается делать? Выкрасть его? Это невозможно! Его, по-видимому, хорошо охраняют.

Хромой тяжело дышал, явно страдая. Он лежал с закрытыми глазами и был так бледен, что Катрин показалось, что он умирает. Она склонилась над ним.

– Вам хуже?

Он открыл глаза и слабо улыбнулся:

– Я чувствую себя не лучшим образом, но хочу договорить. Дворянчик должен позаботиться о тех двоих, а они все устроят так, чтобы пленник навсегда остался в тюрьме. Вы понимаете?

– Это разумно! – сказал Готье. – Нет пленника, нет и выкупа…

– Рене погибнет в тюрьме, и снова вспыхнет война, – заключила Катрин. – Итак, картина ясна, и мы должны выполнить наш долг.

Она поблагодарила Хромого, успокоила его, сказав, что он может не опасаться виселицы и что она берет его под свою защиту.

– Вы будете освобождены, постарайтесь поправиться. – Катрин уже собиралась покинуть комнату, как он окликнул ее.

– Если вы мной довольны, примите меня к себе на службу. Клянусь памятью несчастной матери, я буду вам предан. А когда вы снова встретитесь с капитаном Г… я хочу сказать, с вашим супругом, я буду вам служить обоим!

Она улыбнулась, взволнованная такой преданностью человеку, который его бросил. У Арно был дар завоевывать сердца и преданность солдат.

Но не поступал ли он так же с теми, кого, по его словам, любил? Катрин не представляла, чем закончится их встреча, но если они оба живы, то они встретятся наверняка, иначе и быть не могло.

– Хорошо, – ответила она. – Как только встанете на ноги, отправляйтесь в Монсальви. Я дам вам письмо для аббата Бернара. Он управляет делами в наше отсутствие.

Раненый обрадовался, и Катрин показалось, что ее обещание исцелит его быстрее, чем все лекарства Готье.

Ванденес метался по двору, не находя себе места. При появлении Катрин он сразу же подбежал к ней.

– Теперь, я думаю, дело за правосудием?

– Правосудие? Не ваше ли, барон? Я в него ничуть не верю. Я от этого человека узнала все, что хотела, и даже более того. Я ему очень признательна. И должна вам сообщить, что отныне он находится под моим покровительством.

– Что это значит? – возмутился Ванденес.

– А то, что я запрещаю вам его трогать, в противном случае вы ответите не только передо мной, но и перед герцогом Филиппом, которому благодаря пленнику я, возможно, окажу большую услугу. Если он поправится, то ему предстоит дорога из Шатовиллена в Монсальви, да поможет ему Бог.

Барон расхохотался, хотя ему было явно не до веселья.

– В Монсальви? К вам? Волк в овчарне. Хороший же из него получится слуга! А ваш супруг…

– Мой муж знает людей намного лучше, чем вы себе это представляете, барон! Я бы очень удивилась, если бы он не взял его на службу. Что же касается наших земель в Монсальви, то там, уж поверьте мне, нет овчарни с блеющими ягнятами… Хромому там найдется местечко. А теперь, извините, я должна идти, мне нужно подготовиться к отъезду.

– Вы уезжаете? Куда?