Мера любви
Шрифт:
Карл VII, возвращаясь с дофином Луи, узнал, что по-прежнему самоуверенный кастилец, пользуясь его отсутствием, посмел проникнуть в Берри и угрожать замку, где находились королева Мария и дофина Маргарита Шотландская.
Разорения и пожары на его пути вызвали тревогу в королевских владениях, и обе принцессы дважды обращались к кастильцу с письмом, прося его покинуть их земли. Он этого, как и следовало ожидать, не сделал. У него были развязаны руки: коннетабль де Ришмон занимался наведением порядка вокруг Парижа.
Тогда король, может быть, первый раз в жизни — но не последний — страшно
Катрин же думала о своем. Король проявил себя как военачальник и стал лично руководить освобождением своего королевства. Теперь, как говорили, он отправился на осаду Монтеро, где засел мощный гарнизон английского капитана Томаса Герарда. Арно, скорее всего не смог устоять перед призывом к войне, его неутолимой возлюбленной. И отправился с миром к королю, чтобы занять достойное место среди его капитанов.
По правде говоря, ей улыбалась мысль встретить в Монсальви не его хозяина, а аббата Бернара. Это позволило бы ей поговорить с аббатом, послушать то, что ей скажут слуги о поведении Арно, подготовиться к встрече с ним. Так приятно было бы обрести домашний покой и избежать бурного объяснения с Арно. Одна спокойная ночь была бы для нее уже неоценимым благом…
Беранже, шедший во главе небольшого кортежа, опустив поводья, по-прежнему напевал. Вдруг он остановился и, поднявшись в стремени, сказал:
— Госпожа Катрин, посмотрите: вон большой дуб! Мы подъезжаем.
У Катрин замерло сердце. Паж был прав — еще несколько шагов по лесу, и за широким поворотом появятся не очень изящные, но надежные башни и стены Монсальви.
— Вы увидите, Готье, — сказала Катрин своему пажу, завороженною смотревшему вокруг, — вам понравится наша Овернь и ее жители. Благородство растет здесь из земли. Оно состоит их храбрости, веры, здравого смысла и настоящего великодушия. Здесь умеют сохранить верность и не стать рабом, служить и не умалять своего достоинства. Л как красивы наши девушки!
Как только они обогнули лесную опушку, послышалась нежная мелодия. Беранже задрожал от радости:
— Госпожа Катрин, вы слышите? Эта музыка звучит в честь нашего возвращения.
Сгорая от нетерпения, он пришпорил коня. Катрин, увлекая за собой Готье, устремилась за ним. За поворотом они увидели пажа, который остановился рядом с горбатым, взъерошенным, небольшого роста крестьянином и с жаром обнимал его.
— Госпожа Катрин, посмотрите! — воскликнул он, заметив хозяйку. — Это наш Этьен, это он исполнил приветственную
Катрин прекрасно знала этого старшего из сыновей Антуана Мелвезена, торговца свечами. Вместо того, чтобы с улыбкой пойти ей навстречу, он с ужасом посмотрел на нее, и на его глазах выступили слезы.
— Госпожа Катрин! — пробормотал он, — Госпожа Катрин! Не может быть! Надо же, чтобы это был именно я!
Беранже встряхнул его, словно желая пробудить от мучившего его кошмара.
— Ну же. Жако, в чем дело? Конечно же, это госпожа Катрин! А это я, Беранже де Рокморель. Мы ведь до отъезда были друзьями.
— О! Я вас сразу узнал, — простонал юноша.
— Почему именно я оказался здесь и должен… Поведение Жако было столь необычно, что Катрин соскочила с лошади и хотела подойти к нему, но как только она сделала первый шаг, юноша отступил назад и заплакал еще сильнее.
— Жако! — нетерпеливо воскликнула она. — Подойдите сюда! Что это за комедия? Вы смотрите на меня, словно на дьявола!
— Нет! О! Нет, госпожа Катрин! Не говорите так! Боже мой! Я должен идти.
— Куда?
По-прежнему пятясь, не переставая глядеть на Катрин и плакать, юный Мелвезен собирался убежать в город.
Готье, заметив это, схватил его за ворот рубахи и силой притащил к Катрин.
— Я люблю, мой мальчик, чтобы отвечали на вопросы моей хозяйки. Ты объяснишь все по порядку или отведаешь моей шпаги. Что все это значит?
Жако посмотрел на Катрин. Его полный отчаяния, испуганный взгляд поразил ее. Он снова расплакался и, наконец, проронил:
— Я должен предупредить стражу о вашем приезде…
— Это вполне естественно, — заметил Готье. — Было бы из-за чего так сокрушаться.
— О! Если бы… Я должен сделать это, чтобы они закрыли для госпожи Катрин городские ворота. Воцарилась мертвая тишина.
— Что? — наконец выдавила Катрин. — Закрыть передо мной ворота?
— Так хочет мессир Арно! как под пыткой признался несчастный. — О! Госпожа Катрин, не сердитесь на меня, я не могу поступить иначе. Каждый день мессир Арно посылает кого-то охранять дорогу с приказом сразу же предупредить его о вашем возвращении. Тот, кто пропустит вас, будет в тот же час казнен — он и вся его семья. Катрин в ужасе воскликнула:
— Казнен? И вся семья? Этого не может быть! Он сошел с ума!
— Я тоже так думаю, но я не виноват… Я должен это сделать. Нас, должно быть, заметили внизу.
— Хорошо! — воскликнул Готье. — Я сам отвезу тебя в Монсальви, и ты сможешь выполнить данное тебе поручение. Я выскажу мессиру Арно все, что я о нем думаю!
— Нет, Готье! Я вам запрещаю это! Оставьте его, это приказ, — твердо заявила она, и конюху пришлось повиноваться. И добавила мягче:
— Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь. Я вам уже говорила, что люблю этих людей.
— Так вот их знаменитая храбрость! Им приказывают гнать вас, и они безропотно подчиняются. Я начинаю верить, что ваш супруг не может расстаться с образом капитана Грома. Что же нам делать? Остаться здесь, под этими стенами, у закрытых перед вами ворот, словно у вас чума! Взгляните на вашего Жако. Он убегает, как заяц.