Мерцание страз
Шрифт:
– Что появится?
– Так место.
– А на какую лапу давать? – Инессе Лиза нравилась всё больше, Лиза была продвинутой, всё на свете знала.
Детей на лавке становилось всё больше, а тренер стала спрашивать у «стоячих детей», как их зовут и записывать имена в блокнотик в блестящей розовой обложке. Одна девочка, беленькая, как Инесса, но с двумя прямыми куцыми хвостиками, загорелая, от чего волосы по цвету казались как из баночки с белой краской, молчала и не говорила, как её зовут.
– Ты что, девочка, не отвечаешь?
Девочка продолжала молчать.
– Я знаю, как её зовут! – гаркнула Лиза, и у Инессы перестало слышать одно
Девочка вдруг обрела дар речи и сказала тренеру:
– Меня все здесь знают. – И снова замолчала. Фамилии от Насти так и не смогли добиться.
– Эта Настя – дочка большого, – снова зашептала Лиза.
– Кого большого?
Но Лиза перешла к обсуждению тренера:
– Ты смотри, какая фря. И футболка у неё розовая, и книжка розовая, ну сейчас папа…
Тут открылась дверь. Лиза почему-то заголосила:
– Ма-а-ама!!! – Но повисла на мужчине, похожем на шар.
Родня Лизы обступили тренера, начались возмущения, пререкания, взрослые непонятные разговоры. Инессе надоело сидеть, и она вместе с другими детьми стала лазить по лестнице на стене. Инессу удивило, что все лезли по очереди, никто не ругался и не настаивал, что он первый, как в её прежнем садике, там все толкались и считали себя первыми…
– Ну хорошо, хорошо, возьму я её, но предупреждаю… – услышала Инесса.
– А нам одолжение делать не надо, – перебил визгливый голос, – и предупреждать нас не надо, и условия ставить. Ваше дело брать в секцию всех!
– Да – всех! – хрипел пожилой мужской голос.
Вот, значит, у кого Лиза научилась так орать – у огромной женщины, у бабушки.
Тренер отвернулась, отошла к шведской стенке, встала рядом с Инессой: лицо у тренера красное, а руки трясутся – тренер перехватила Инессин взгляд, сунула записную книжку в карман.
– Дети! Обулись. Встали. Построились по парам. А вам что? Особое приглашение?
Инесса обернулась, но Лизы рядом не было. С лавки поднялись две девочки, с которыми «куковали» Инесса и Лиза почти с самого начала. У одной девочки ноги как колесо, а у другой – коленки рядом, но к низу ноги расходились, как у буквы «Х» – мама Инессе недавно в книжке показала.
– Я спрашиваю: и тебе, Настя, особое приглашение?
– Да: мне особе приглашение, и слово «пожалуйста», – отчеканила загорелая девочка, – так про себя назвала Инесса Настю.
Их вывели в холл, к буфету. В холле с торжественным видом в окружении папы, мамы, дедушки и бабушки – толстых массивных и важных, восседала пузатая Лиза и жевала пиццу. Тут же, за соседним столом, одиноко ждала Инессу мама – тарелка с корзиночкой обрадовала Инессу, Инесса перестала обращать внимание на всё остальное – в корзиночке росли кремовые грибочки со шляпками, большой жёлтый стакан подмигивал Инессе пузырьками.
– Мама! Персиковый? – обрадовалась Инесса.
– Нет, – улыбалась мама. – Это кислородный коктейль. Попробуй.
– Уууу! – Инесса впилась в трубочку.
– Ну как Инесса? Приняли? – улыбалась мама.
– Да не пвиняли её, – противная Лиза, несмотря на бесконечные разговоры родни, умудрилась услышать, что спросила мама и прокричать с набитым ртом. – А веня пвиняли. А меня вж-вж-вжзяли! – Лиза поперхнулась и закашлялась.
– Поздравляю! – испуганно улыбнулась мама.
– Лизун! Что ты как троглодит? Давай теперь каждому сообщим. – Папа Лизы с трудом (он сидел спиной) обернулся к Инессиному столу, но у него это вышло плохо, тогда он повернулся вместе со стулом и виновато произнёс: – Извините, хвалится
– Лизонька! Дожуй, детка. Заворот кишок заработаешь, не глотай кусками, вот что значит с самого утра ребёнок недопитанный, на голодном пайке! – беспокоилась бабушка-гора и тоже обратилась к маме Инессы: – Сколько нервов эта тренерша нам попортила за эти дни, девчат, и это мы ещё заниматься не начали.
А мама Лизы передёрнула презрительно плечами и произнесла:
– Тоже мне элита.
– Элита – это хоккей, – подал голос дедушка и указал большим пальцем-сарделькой назад на стену. Надо отметить, что дедушка был самый изящный в компании тучного (а попросту говоря жиробасного) семейства, во всяком случае дедушка свободно мог двигаться на стуле, поворачиваться во все стороны. – А эти фигуристы… Бессмысленный вид спорта. Лизок! Дожёвывай и поехали. Дел невпроворот!
– А мы как? – засуетилась мама. – Пойду подойду, спрошу.
Инесса продолжала пить коктейль, за соседним столом стали подниматься взрослые – Инесса понимала по звуку отодвигающихся стульев и дрожанию на её столе стаканчика с салфетками. Лиза подсела к ней, но Инесса решила с Лизой не разговаривать: зачем Лиза кричала, что Инессу не взяли в фигурное катание? Конечно же её взяли, непременно и обязательно взяли!
– Пока Инка! – Лизе было всё равно: разговаривают с ней или нет, главное, что она разговаривает.
Инесса даже не обернулась и не попрощалась с Лизой – да ну её, сейчас ещё начнёт спрашивать: а где твой папа. Инесса заметила: когда дети с папами, они сразу и у других начинают спрашивать об их папах. Но откуда Инесса может знать, где её папа, если даже мама не знает.
Инесса не смотрела по сторонам. Существовал стол, и коктейль, и корзиночка. А всех остальных – ну их. Так сказала Инессе соседка Галина Мурмановна, выслушав мамину историю с судом и покачав сочувственно головой.
Мама всё стояла около группы родителей, разговаривающих с тренером, терпеливо ждала. Инесса допила коктейль, побулькав напоследок пузырями на дне стакана, досмаковала корзиночку, стала пялиться по сторонам, снова уставилась на маму. Наконец, все разошлись и очередь дошла до мамы. Тренер уставилась в розовый блокнот и покачала отрицательно головой. Мама указала рукой на Инессу, сидящую за столом. Тренер стала что-то говорить, мама отвечала. Затем мама с совершенно каменным лицом вернулась к столу.
– Пошли, Инессёныш, – мама сдерживалась, но всхлипнула. В фойе оставалась совсем мало людей, у стены, рядом с входной дверью, на мягких скамейках переобували странные тряпочные чешки довольные девочки, их мамы весело щебетали о чём-то и смеялись, их мамы гордились, обсуждали «рейтузики» и «конёчки». В углу девочка, у которой ноги сходились в коленях и расходились книзу, стояла недовольно насупившись – ждала, наверное, чтобы её забрали наконец и увели подальше от этого позора. Фойе изменилось: опустело, стало казаться ещё больше, теперь можно было внимательнее рассмотреть и картину с чудищами, попросить их зацепить крюками противную Лизу. Инесса больше не пугалась чудищ. Оказывается, они тоже на коньках, на льду, можно рассмотреть даже синие разводы на льду… Но нет: за столик у стены уселись красивые тёти, и Инессина тренер тоже – конёчков чудищ снова стало не видно. Тренеры смотрели, вроде и на Инессу, а вроде мимо, сквозь Инессы, сквозь её мамы.