Мерцающая мгла
Шрифт:
Значит — драка отпадает. И что теперь делать, кем притворяться? На материках мира Ду шире всего распространены две разновидности человеческих особей: воины-телре и рабы. Притворяться телре — не получится, у всех телре есть мечи, а Михаил даже палку выломать не удосужился, да и вообще — языка не знает. Значит — рабом. Но рабы тоже разные бывают, здесь, в прибрежной полосе раб без хозяина — либо беглый, либо случайно потерявшийся. Беглый раб уже валялся бы у телре в ногах, умоляя не убивать, или попытался бы рвануть в кусты… кстати, а может попробовать? Бегает Михаил хорошо, от пуль зигзаг спасет… но чутье подсказало, что бежать слишком опасно. Значит, будем
Телре, похоже, был несколько озадачен поведением Михаила: не бежит, в ногах не валяется, согнулся, но молчит. А может и не озадачен: лицо у воина было совершенно лишено выражения. Черты правильные, но неподвижность делает из лица маску, а глаза — рыбьи, никакого выражения в них нет. Нечеловеческие глаза.
Так простояли секунду, Михаил сумел исподтишка рассмотреть телре подробнее: одежда поношенная, обувь — кожаные сапожки — стоптанная. Широкий кожаный пояс выглядит новым, на нем, кроме меча, висят нож, фляга и маленькая треугольная сумка. К поясу в беспорядке пришиты вроде как значки с непонятными символами — это отмечены жизненные достижения воина. Чтобы все видели.
Телре произнес что-то. Надо отвечать, а то еще пристрелят. Однако фраза на языке телре «не понимаю» — тоже из памяти вылетела. Попытался изобразить жестами, что не слышит и сказать ничего не может, глухонемой. Понял телре или нет — неизвестно, однако повесил свое ружье на шею, сделал два шага и ударил Михаила кулаком в живот.
Михаил мог защититься. Мог, пожалуй, и сдачи дать, вообще убить телре. Но — позволил себя ударить, только и сделал, что напряг пресс. А потом — согнулся и завалился на бок, изображая, что удар все-таки пронял. То ли чутье подсказало, что лучше свои бойцовские качества не проявлять, то ли просто струсил — не разберешь.
Подошел еще один, и ударил ногой в спину, по почкам. Терпимо, спасибо Гри за сниженный болевой порог, но Михаил все равно взвыл, а то бог весть что подумают, если заметят, что ему не больно.
Телре перекинулись парой непонятных фраз. Говорили бесцветно, как машины. Потом первый телре ткнул Михаила носком сапога, что-то гаркнул, наверное — приказывал встать.
Михаил торопливо поднялся, изображая на лице муку и страх. Первый телре протянул руку, схватил за украшение-яасен, грубо дернул к себе. Пришлось сделать шаг вперед. Телре уставился тупым взглядом на висюльку, а Михаил сумел украдкой оглядеться. Рядом находились еще двое воинов, а кроме того — большая черная собака с короткой шерстью, это она в кустах сидела. Говорят, собаки похожи на своих хозяев, эта — похожа, глаза такие же.
Другие телре мало чем от первого отличаются, только на поясах значков поменьше. То есть первый телре — он же главный. Остальные — тоже выстроятся по статусу. У этого народа начисто отсутствует равноправие — если сходятся двое, один из них должен другому подчиниться. Главенство выясняют по значкам на поясе, которые отмечают, сколько врагов воин убил, в скольких учебных боях победил и т. д. В тех редких случаях, когда по значкам выяснить статус не удается, в ход идет сравнение возраста, древности и влиятельности клана, вплоть до качества обуви. Ну а если никто себя подчиненным не признает — неизбежным становится поединок. Естественно, смертельный. Что-то в этой системе есть от квантовой механики, там тоже две частицы не могут совпадать по всем параметрам.
Главный,
Кстати, есть что предположить насчет яасена. Вероятно, эта висюлька — какой-то знак, благодаря которому Михаила сразу не убили. Скажем, подобные украшение носят особо ценные рабы, хотя непонятно, какую ценность может представлять глухонемой. Однако чутье подсказало, что с яасеном все сложнее.
Вот уж влип, так влип. А все потому, что отвлекся на Нику, вместо того, чтобы прислушиваться к чутью. Едва осознал, что Ника страдает, уже ни о чем другом думать не мог. И, совершенно закономерно — влип. Значит, в дальнейшем надо быть жестче. Противно, но надо, ради той же Ники.
И ведь ничего не остается, кроме как прогнуться, даже позволять себя бить. Гри, помнится, рассуждала в начале обучения, что делать, когда тебя бьют: по всякому можно себя вести. Можно от удара уклониться, увернуться, уйти — все это разные вещи. Можно удар отбить, отклонить, отвести, погасить, принять, перехватить, нанести встречный удар, есть много всяких комбинированных способов. А наиболее популярный и, в то же время, наименее эффективный способ — получить удар.
Однако та же самая Гри говорила уже в конце обучения, что посланник должен быть как металл, а не как алмаз: хотя алмаз тверже металла, но металл прочнее, потому что гнется. Будут еще возможности, если верить чутью.
Наконец, вышли к селению. Заросли расступились, открылась свободная от леса полоса, за ней — грубый частокол. Лес здесь был когда-то, судя по количеству пеньков, вот, наверное, весь лес на забор и потратили. А ведь частокол означает, что селение подготовлено к обороне, признак страха. Понятно, что воинам привычнее жить в крепостях, но все-таки, раз есть частокол, значит, есть, от кого защищаться. Между прочим, не видно ни полей, ни садов, ни огородов, неужели телре живут охотой и собирательством?
Безлесную полосу пересекли наискось, вышли к грубым воротам с деревянными петлями. Ворота открыты наружу, нижний край одной створы слегка увяз в утоптанной почве — давненько не закрывались.
С другой стороны к воротам подходило небольшое стадо животных, похожих на крупных безрогих коз, и в сопровождении пастуха — несомненно раба. Он был одет в нечто вроде пончо — очень грязного, с неподшитыми, а потому растрепанными краями. Босой, и обуви не носил никогда, судя по состоянию ног. Черные сальные спутанные волосы и такая же борода, во рту недостает зубов. Здесь только рабы ходят с бородами, телре бреются. А взгляд у пастуха — виновато-затравленный.
Когда Михаил с конвоем подходил к воротам, пастух хриплым криком остановил стадо и несколько раз согнулся. Не кланялся, а как бы сильно ссутуливался. Телре даже не посмотрели в его сторону.
А Михаил смотрел, и внутренний голос ехидно произнес:
— Смотри-смотри, это твое будущее!
Зашли в ворота. Да уж, селение: беспорядочно, но тесно расположенные кривобокие бурые мазанки, крытые широкими листьями и с маленькими, забранными мелкими сетками окнами. От ворот виляет утоптанная полоса (трудно назвать это улицей) переменной ширины. Пованивает сортиром, помойкой и еще какой-то дрянью. Неважнецки они здесь живут. Хотя между домами чисто.