Мэри Энн Винигер – Революция одного Генератора
Шрифт:
Больше нет борьбы - «Но я хотела этого!»
Более нечего бояться - «Что теперь со мной будет?»
Было так много опытов, которые показывали мне
Снова и снова, что моя жизнь разворачивается так, как надо
И я точно сонастроена с каждым дыханием отклика
С той, кем я рождена быть
В Нью-Йорке Ра впервые
Чуть позже в апреле я уже летела на Ибицу на Ежегодную Встречу сообщества Дизайна Человека. В рамках данного мероприятия все директора национальных организаций должны были встречаться с Ра в течение двух дней. Я с нетерпением ждала этой встречи и в то же время немного нервничала. Я знала свой сакрал, и я знала, что я не имела над ним никакого контроля.
Тем не менее, я также с нетерпением ждала, чтобы услышать, что и как делают в других странах. В качестве директора я была новичком и чувствовала, что взаимный обмен мог бы быть очень полезным. Мы собрались за круглым столом, Ра вошел и сообщил нам, что он больше не собирается быть ответственным за Совет, и переложил это на другого. Он представил этого человека, сказал пару слов и вышел. Я была немного удивлена, но по-прежнему открыта к этой встрече.
Единственное, что я знала заранее - это то, что нам будет представлена новая образовательная программа. В Америке школьная часть Дизайна Человека еще не была сформирована, и я с нетерпением ждала советов о том, как это сделать. Я знала, что я не могла управлять школой, и когда Ра приезжал, он помог мне найти того, кто будет это делать.
В начале встречи каждый из нас получил повестку. Нам было сказано просмотреть по пунктам эти темы и обсудить их, а потом проголосовать по поводу наиболее важных позиций на следующий день. Я не была информирована, и меня даже никто не спросил, есть ли у меня что-либо добавить к этой повестке дня до начала встречи. Для меня как директора это было странно. Это не была открытая встреча для обмена между представителями каждой страны - это был стратегический бизнес-план, который требовал серьезных решений. Чья это была повестка? Мое тело начало чувствовать себя очень неуютно. Это всегда было для меня знаком, что происходит то, что для меня неправильно. Пока я сидела в этой комнате, этот дискомфорт становился все сильнее. Я ожидала, что будут приняты важнейшие решения на следующий день, но пока еще ничего не было представлено так, чтобы мой сакрал мог откликнуться. У меня было ощущение, что сама суть того, что я проживала в течение последних шести лет, исчезла в этой комнате. Я с таким же успехом могла бы сидеть на конференции международной компании в Цюрихе, где я работала много лет назад до ДЧ.
Я помню, что в какой-то момент я сказала: «Что по поводу эмоциональных людей? Не надо ли им взять тайм-аут, прежде чем они смогут проголосовать? Эмоциональным людям одной ночи вряд ли будет достаточно». Я хорошо это знала, потому что был живой пример с моим мужем - ему потребовалось два года, чтобы обрести ясность о покупке нового автомобиля! Мой комментарий не был услышан.
Я была по-прежнему обеспокоена этим голосованием, которое должно было состояться на следующий день. Я спросила: «Что, если мой сакрал скажет на что-нибудь «э-а»?» Мне сказали, что здесь правила демократии - решение принимается большинством.
Я была в замешательстве - я не знала, как действовать на этой встрече. В какой- то момент я попробовала выразить свои опасения, и мне было сказано, чтобы я перестала быть негативной, и что принимаются только положительные комментарии. Мое тело стало очень чувствительным за годы моего эксперимента. Пока я сидела в этой комнате, многое входило в меня - то, что не имело ничего общего с тем, что было сказано. Разговаривали ауры. И мое тело было очень обеспокоено тем, что входило в мои открытые центры. Происходило столько невербального общения. Моя интуиция все это обрабатывала, и моему телу становилось все более неуютно.
Я была в абсолютном ступоре в тот первый вечер. Я позвонила Майклу из своего гостиничного номера. Вероятно, это был самый дорогой телефонный звонок в моей жизни. Я излила ему все свои чувства. В этот момент он был единственным, кому я доверяла и с кем могла говорить. Он задал мне так много вопросов, что мой са- крал наконец смог выразить свою правду - я смогла выяснить, что было для меня правильно сделать. Я знала, что должна была уйти в отставку с поста директора Дизайна Человека Америки. Мой сакрал был в этом непреклонен. Для меня оставаться в этой роли было и некорректно, и нездорово.
На самом деле я была спокойна после того, как я обрела эту ясность. На следующий день я рассказала об этом совету. Меня спросили, по-прежнему ли я хочу присутствовать на встрече - это был первый вопрос в формате «да/нет» со вчерашнего дня. Я ответила «а-ха» и осталась. Это не имело никакого смысла для моего ума, потому что он думал, что «мы» только что уволились. Но сакрал нелогичен. И «мы» остались.
Во время перерывов и к вечеру некоторые идеи о том, что делать с Дизайном Человека Америки были озвучены, но ничего не было решено. У моего сакрала было очень много «не знаю». Я просто должна была подождать и посмотреть, как разворачиваются события.
Вернувшись в Америку, я разослала политически очень корректные письма всем аналитикам и начала рассматривать ситуацию передачи ДЧА в другие руки. Я получила телефонный звонок от одного человека из сообщества с вопросом, что происходит на самом деле, потому что письмо, которое он получил, оказалось «с запашком». О-о, вы не сможете одурачить племя. Этот человек задал мне так много вопросов, что я в конце концов получила ясность в отношении всего, что происходило на заседании совета директоров.
Спасибо моему сакральному отклику и моему корпоративному опыту в бизнесе
теперь мне стал понятен весь сценарий. Всякий раз, когда назначается встреча с повесткой, от всех менеджеров и руководителей ждут некие вводные до начала заседания. Это обычная практика, если только... если только кто-то не пытается узурпировать всю власть. Ясно, что на собрании, где я присутствовала, была попытка переворота. Ничего не говорилось открыто - это то, что я чувствовала изнутри. Сидя там, я уже ощущала свое бессилие и бесправность. Мой сакрал, который является моей единственной силой, не откликался, потому что ничего не было сказано явно - не на что было откликаться. Но моя интуиция услышала то, чего сказано не было.