Мэри, Мэри
Шрифт:
— По-вашему, мне надо прекратить вести колонку? Да или нет?
Говорить с ним — все равно что играть в пинг-понг с парнем, страдающим расстройством концентрации. После долгих усилий мне удалось задать все вопросы, но времени на это ушло вдвое больше, чем я рассчитывал. Гринер постоянно нуждался в утешениях, и я успокаивал его, стараясь не очень сильно врать. Что ни говори, а бедняга действительно был в опасности.
— И еще одно, — добавил Гринер перед моим уходом. — Как вам кажется, мне следует написать об этом книгу? Или это будет выглядеть немного странно?
Я даже не стал отвечать на такой вопрос. Он учился в Йеле — ему виднее.
Глава 16
После беседы с журналистом я приблизился к его столу, чтобы пообщаться с Полом Лебло, полицейским, занимавшимся письмами Мэри Смит. Тот барабанил по клавиатуре Гринера и бормотал,
— Два и-мэйла поступили через разные прокси-серверы. Первый зарегистрирован на интернет-кафе в Санта-Монике. Это значит, что Мэри Смит могла быть одним из нескольких сотен посетителей. У нее два разных почтовых адреса. По крайней мере пока. Оба числятся в почтовой службе «Хотмэйл», но это абсолютно ни о чем не говорит, если не считать того, что свой первый адрес она получила в библиотеке конгресса. Буквально за день до отправки сообщения.
Я с трудом понимал его болтовню. Или тут у всех проблемы с концентрацией?
— А как насчет второго письма? — спросил я.
— Место отправки не совпадает с первым сообщением. Это все, что я могу сказать.
— Но его послали из Лос-Анджелеса? Хотя бы это вы можете определить?
— Пока нет.
— А когда сумеете?
— Вероятно, к концу дня, хотя толку все равно будет немного. — Лебло подался вперед и прищурился на бежавшие по экрану строчки кода. — Мэри Смит знает в этом толк.
Опять «Мэри Смит». Я понимал, почему все говорят о преступнике в женском роде. Я и сам делал то же самое, но только для удобства.
Правда, я вовсе не был уверен в том, что убийца — женщина. Во всяком случае, пока. Ясно, что за письмами стоял какой-то человек. Вопрос только — кто?
Глава 17
«Как тебе нравится отпуск, Алекс? Все хорошо? Наслаждаешься отдыхом?»
Я снял копии с каждого письма и отправился на встречу с местной полицией. Детективный отдел на Норт-стрит находился всего в четверти мили от редакции газеты — большая удача для города, где для перемещения в любой конец уходило не менее сорока пяти минут.
«Отпуск просто потрясающий. Я осматриваю все достопримечательности. Детишкам тоже нравится. Нана вне себя от радости».
Я двигался не спеша, перечитывая по дороге письма. Хотя автор был мне не известен, эти тексты явно сочинял убийца.
Я начал с первого послания, где описывались последние минуты жизни Патси Беннет. От рассказа психопата продирал мороз по коже.
Кому: [email protected]
От кого: Мэри Смит
Кому: Патрис Беннет
Это я тебя убила.
Красивая фраза, не правда ли? Я думаю, красивая. А вот и еще одна, ничуть не хуже.
Не знаю, кто — может, другой зритель или случайный незнакомец — найдет твое тело на балконе «Уэствуд-Виллидж». Но это будешь ты, Патрис Беннет. Потому что именно там ты умерла, придя в кино на свой последний фильм, — кстати, довольно скверный. Что там шло — «Таинственный лес»? Ну, и как тебе кино, Патси? О чем ты думала, когда сегодня, в день своей смерти, шла смотреть картину?
Надо было остаться дома, Патси. Со своими милыми крошками. Так поступают хорошие мамы. Согласна? Даже если они целыми днями читают новые сценарии или болтают по телефону, обсуждая деловые новости.
Господи, до чего же трудно было до тебя добраться! В своей студии ты важная персона, а я всего лишь очередное ничтожество, которое смотрит видео- и телепередачи про голливудских звезд. Меня бы не пустили даже к входной арке твоей студии. «Сюда нельзя, мисс».
Все, что я могла, — это день за днем наблюдать, как твой темно-синий «астон-мартин» въезжает в огромные ворота. Но я не слишком терпеливый человек. Я просто знаю, как выжидать правильный момент.
Раз уж мы заговорили об ожидании — твой замечательный дом почти не виден с улицы. Мне удалось разглядеть только твоих очаровательных детей, да и то пару раз, не более. Но я не сомневалась, что рано или поздно найду способ проникнуть внутрь. И тут ты перевернула все мои планы.
Ты отправилась в кино, прямо посреди бела дня, точь-в-точь как рассказывала в своих интервью. Наверное, соскучилась по поп-корну. Интересно, ты когда-нибудь брала в кино своих малышек? Если нет, то напрасно. Как говорится, для тебя это раз плюнуть.
Сначала я не могла сообразить, в чем дело. Ты ведь большой босс, у тебя все расписано по минутам. Но потом до меня дошло. Фильмы — то, чем ты занимаешься. Ты должна постоянно смотреть картины, но у тебя есть семья, которая ждет тебя по вечерам. Ты собиралась поужинать вместе с Линн и Лори. Сколько им теперь? Двенадцать и тринадцать? Они ждали тебя домой, и ты хотела вернуться вовремя. Ну да, это очень хорошо.
Ты сидела на балконе в девятом ряду. А я — в двенадцатом. Я ждала и смотрела на твой затылок с крашеной прической. Как раз в это место должна была войти пуля. По крайней мере я так фантазировала. Разве не для этого люди ходят в кино? Помечтать. Убежать от жизни. Правда, фильмы теперь стали не те — слишком тупые или слишком жуткие.
Я не вынимала оружие до начала сеанса. Честно говоря, мне было страшно. Конечно, этот страх предназначался для тебя, важной персоны. Но ты не догадывалась, что происходит, даже не подозревала, что я рядом. Твои мысли были далеко.
Так я просидела довольно долго, положив пистолет на колени и время от времени целясь тебе в спину. Затем я решила подобраться к тебе поближе — практически в упор.
Мне хотелось взглянуть в твои глаза, когда ты поймешь, что тебя убили, что ты больше никогда не вернешься к Линн и Лори, не посмотришь ни одного фильма, не сядешь за рабочий стол, не почувствуешь себя важной шишкой.
Но когда я увидела твои выпученные глаза, мне стало не по себе. Куда только делись твои хваленые аристократические манеры? Вот почему я так быстро убежала из кинотеатра и не довела дело до конца.
Но тебя это, конечно, уже не волновало. Как там теперь погодка, Патси? Надеюсь, жаркая. Жарко, как в аду, — так, кажется, говорят?
Сильно скучаешь по детям? О чем-нибудь сожалеешь? Уверена, что да. На твоем месте я бы сожалела. Правда, я не важная персона. Я всего лишь маленький человек.
Глава 18
К девяти часам вечера все складывалось не слишком удачно.
Рукопожатие Жанны Галетты, детектива лос-анджелесской полиции, оказалось неожиданно мягким. Вид у нее был такой, словно она запросто могла сломать мне кости. Тесная оранжевая футболка обнажала внушительные бицепсы. Тем не менее это была довольно стройная женщина с угловатым лицом и пронзительными карими глазами, которые невольно приковывали взгляд.
Я заметил, что сам на нее таращусь, и опустил голову.
— Агент Кросс? Долго меня ждали? — спросила она.
— Не особенно, — ответил я.
Мне часто приходилось бывать на месте Галетты. Когда вам доверяют какое-нибудь громкое дело, все начинают буквально рвать вас на части. К тому же мой рабочий день почти закончился. А детективу скорее всего предстояло вкалывать всю ночь. Что ж, дело того заслуживало.
Эту милую историю ей подкинули часов двенадцать назад. Началось все в Голливуде, в западном Бюро, но все серийные убийства автоматически переводят в специальный отдел полиции. Чисто технически Мэри Смит пока не тянула на «серийность» — для этого нужно как минимум четыре зафиксированных преступления, — но лос-анджелесская полиция решила перестраховаться и сделать исключение. Я был полностью с этим согласен, хотя моего мнения никто не спрашивал.
Поднявшаяся в прессе шумиха и соответствующий нажим на полицейское управление уже достигли накала. Но когда письма в «Таймс» станут известны публике, возникнет настоящее безумие.
Детектив Галетта провела меня наверх, в небольшой конференц-зал, превращенный в «кризисный центр». Сюда поступала вся информация, так или иначе касавшаяся убийств.
Стена в зале была обклеена полицейскими отчетами, картой города, набросками сцен преступлений и фотографиями жертв. Мусорные корзины по углам ломились от пустых чашек и смятых контейнеров из соседних ресторанчиков. Судя по наклейкам, королем фаст-фуда у местных копов был «Уэндис».
Двое полицейских в рубашках с коротким рукавом сидели за большим столом, склонившись над толстыми пачками бумаг. Знакомая унылая картина.
— Освободите место! — бросила им Галетта.
В ее тоне не звучала агрессивность. Она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы отдавать приказы, не повышая голоса. Мужчины молча подвинулись.
— С чего начнем? — спросил я.
Галетта сразу перешла к делу:
— Что вы думаете об этих наклейках?
Она кивнула на большой черно-белый снимок, запечатлевший одно из кресел в кинотеатре. Его спинка была обклеена теми же пестрыми картинками, которые я видел в лимузине Антонии Шифман. На каждой имелись буквы А или Б.
Одна наклейка изображала глазастого пони, две другие — плюшевых мишек на качелях. Что общего между преступником и детьми? Или их матерями?
— Вижу большие амбиции, — произнес я. — На это указывают все детали преступления. Письма. Стрельба в упор. Работа ножом. Знаменитости, в конце концов. Убийца хочет привлечь к себе внимание. Ему нужно громкое дело.
— Верно. И все-таки — как насчет наклеек? Почему именно наклейки? И почему такие? При чем тут буквы А и Б? Они должны что-нибудь означать.