Меридий
Шрифт:
– Вот видишь. Я такой по своим причинам. Ты – по своим. Вот и Дэнис особенный неспроста. Ты ведь знаешь, что вначале ему было хуже всего. Даже сейчас я не могу сетовать на судьбу, смотря на его мужество, зная, что он всегда был один – с самого начала.
– Их ведь так и не выпустили?
– Нет, всё еще сидят. Иногда видятся, но он говорит, что ему это не нравится: слишком бьет по сердцу, а здесь такое непозволительно. Не нравится, но всё равно идет.
– Эй, чепушилки, чего расселись?!
– Ну вот, вспомнишь – оно и всплывет.
Дэнис подбежал к ним, держа мяч у бедра, бодрый и веселый.
– Еще
Он побежал к группе беспризорников, шутя побивающих играючи друг друга. Со стороны это было похоже на то, как щенки прыгают и кусаются вместе, играя.
– Ты это слышал?
– Поразительно.
– Слушай, Лето, может, мы как-нибудь почитаем что-нибудь из коллекции твоего отца?
– Думаю, это возможно.
– Отлично! Про работенку помнишь? Я свяжусь с тобой, когда дело будет на мази. Увидимся! – Крепко обнявшись, он подбежал к Дэнису, вычленив его из толпы. – Братишка, мне на работу пора. Вечером будешь в зале?
– Ты еще спрашиваешь!
– Хах, понял тебя. Тогда до вечера!
Солнечный свет отражался от золотистого песка, отсвечивая от маленьких частичек стекла, сточенного морской водой, от фольги, усеянной маленькими дырочками и лежащими рядом пластиковыми бутылками, обтянутыми целлофаном; от брошенных недавно деталей каких-то механизмов, всё еще наполированных, потому и слепящих глаза при взгляде на них, но большая часть скорее была похожа на экспонаты музея: ржавые, старые, в извести и глине, укрытые слоем времени.
Скалы в виде причудливых форм торчали по всему побережью, шевелясь словно живые, изредка изгибаясь со скрежетом, а волны дикого моря порой сужались и, подобно водяному змею, выползали на пляж, выдавливая в песке различные красивые спирали и другие ничего не значащие простые символы. В одного такого ползучего «змея», сначала поглаживая водяную шкуру, а затем аккуратно проникая в его поток, нырнула маленькая кисть:
– Вау, как круто! Финни, попробуй! Вода теплая!
– Я, э-э-э, не уверен. А если что-нибудь случится?
– Ну ты и трусишка! Со мной же ничего не случилось. Смотри!
Она запустила вторую руку в поток ожившей воды, и змей начал постепенно сворачиваться вокруг нее, приподнимаясь до уровня ее лица. Улыбаясь, она смотрела на переливающийся и дрожащий кончик потока, остановившийся рядом с ее плечами. Пару секунд он вилял на месте, а затем лизнул ее лицо и распался на множество больших капель. Она громко засмеялась, удивленно отскакивая в сторону.
– Ха-ха-ха, щекотно!
На влажном белом лице ее зеленые глаза выглядели как два кристально чистых горных родника, отражающих густую чащу, или как пара каких-то удивительных самоцветов. Веселая девчушка лет четырнадцати отжала свои потемневшие от воды волосы: Финн заметил, что несколько ее молочных светлых прядей стали только ярче, будто светясь изнутри.
– Эмми, у тебя такие странные волосы. Всегда удивлялся. Я ни у кого таких больше не видел.
– Ну-у-у, они у меня такие с рождения. Наверное, я волшебница, ждущая встречи с каким-нибудь старым и мудрым чародеем, который скажет
– Ничего! Я уверен, что со временем они заработают и это увидит какой-нибудь ученый из Хайхилла. Или я попрошу родителей, чтобы тебя продвинули на поступление в академию наук. Да, так и сделаю!
– Ты такой глупый, Финни. Зачем им я, когда у них там, наверху, так много всяких изобретателей со своими прибамбасами? Взять те же хлопушки – гениально! Их хлопают со вспышкой, а мои кряхтят и взрываются в лучшем случае. Смотри! Жук!
– Какой жук?
– Ж-у-у-у-у-к! Светящийся! Е-е-е, я всегда хотела поймать такого в банку, а потом отпустить. За ним! Скорее!
– Я поймаю его!
– А ты не боишься его? Ха-ха-ха!
– Очень смешно. Нет, не боюсь. Я докажу!
Они побежали за причудливым светящимся жуком. Его серебряный панцирь отражал солнечный свет особенно ярко, немного слепя глаза. Казалось, что у жука есть чувство юмора: он летал из одного угла пляжа в другой, не поднимаясь слишком высоко и не спускаясь слишком низко, заставляя ребят подпрыгивать за ним. То он нырял под какой-нибудь камень, то сливался с грудой блестящих стекляшек. Он кружил вокруг, не давая себя поймать. Они почти его схватили, заходя с двух стороны: бегут навстречу друг другу, зажимая застывшего на месте жука между Сциллой и Харибдой, но в последний момент он ныряет вниз, а они с разбегу сталкиваются лбами, как два упертых барана.
– Капец, вот же гад! – жаловалась Эмми, потирая лоб.
– Эх, сейчас бы родительскую винтовку!
– Дурак! Лишь бы пострелять во что-то! Он же живой!
В ответ он показал ей язык, шутливо обижаясь.
– Ну и куда он делся?
– Смотри, вон он! К скалам полетел, подлец!
Они быстро поднялись и побежали вдоль побережья к далеким скальным хребтам, постепенно перерастающим в непроходимые местности из полузатонувших скал и торчащих из ледяной воды острых зубьев.
– Эмми, может, ну его этого жука? Мы очень далеко убежали – нам сюда нельзя. Это же граница Сакурана! Дальше ходить опасно!
– Ты всегда такой трусливый или только со мной? Где твой авантюризм, блестяшка?
– Лишь бы тебе обзываться.
Парочка приближалась всё ближе к скалам, где уже чувствовалось влияние Сакурана: вода становилась то горячей, то ледяной, поднимаясь до шеи и опускаясь ниже пят; скалы изгибались всё чаще и чаще, а над головой сгущались небольшие тучи, поблескивающие странным светом изнутри.
Хитрый жук будто бы ждал их приближения, не теряясь из виду, а затем скрылся за одним большим валуном. Зайдя за него, Эмми и Финн увидели небольшой темный проход вглубь скалы – это была пещера.
– Ну уж нет, в пещеру мы точно не полезем!
Она с улыбкой косо посмотрела на него, приподнимая одну бровь:
– Да?
Вся трясясь от возбуждения и интриги, она не могла стоять спокойно на месте, подпрыгивая от ажиотажа.
– Это же целое приключение! Пошли!
Он колебался, и в момент, когда почти согласился сунуться в мрачную бездну, пугающую его, прикрепленный к руке браслет завибрировал: когда Финн нажал на него, перед ним высветился небольшой экран, на котором было что-то написано.