Меридон (др.перевод)
Шрифт:
Я никак не могла быстро и плавно опустить ноги. Каждый раз, когда Дэвид говорил: «Давай!» – я понимала, что опаздываю, что делаю все слишком медленно. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой толстой, неуклюжей и неловкой. Когда качели несли меня вперед, я не успевала достаточно быстро и высоко размахнуть ноги, чтобы хватило для толчка. Я работала, пока едва не расплакалась от разочарования и страстного осознания, что я могу справиться, что я в паре ленивых мускулов от того, чтобы у меня получилось, пока Дэвид нежно не сказал:
– Хватит, Меридон. Отдохни.
Я покачала
– Тебе это нравится, – уверенно сказал он.
Я грустно кивнула.
– У меня почти получилось! – разъяренно воскликнула я. – Я просто не могу махнуть в нужный момент.
– Я попробую, – предложил Джек, поднимаясь с пола.
Его ладони и запястья были облеплены опилками, и он их отряхнул. Я отошла в сторону и села на пятки, глядя на него. Плечи ныли от напряжения, а натруженный живот дрожал. Руки и ноги тряслись, но то было трепещущее веселье утомленных мышц и звенящий восторг от того, что тело мое приспосабливалось к новому навыку.
Я злилась на себя за то, что не попала в ритм, но порадовалась, что у меня вышло лучше, чем у Джека. Меня несколько месяцев бесило то, как легко он может стоять на спине Пролески, в то время как я все еще вынуждена опираться на его плечо или цепляться за повод, чтобы сохранить равновесие. Дэвид отсчитывал для него ритм, но Джек и близко не попал. Он свалился с трапеции красный, ругаясь себе под нос. Один спокойный взгляд голубых глаз Дэвида заставил его примолкнуть, но он направился к вбитой в стену перекладине и стал подтягиваться в раздраженном молчании.
Дэнди выступила вперед.
– Моя очередь? – спросила она Дэвида.
– Твоя, – сказал он и взялся большими ладонями за тонкую талию Дэнди, чтобы ее поднять.
У нее получалось лучше, чем у Джека. Чувство ритма у нее было врожденное, как способность к танцам, и она смогла качаться вместе с трапецией вперед и назад, а не бороться с ней. Из-за поднятых рук ее рубашка натянулась на груди, и я взглянула, смотрит ли на нее Дэвид. Он не смотрел. Он следил, как она взмахивает ногами, стараясь раскачивать трапецию вперед и назад. Я тихонько улыбнулась. Дэвида мне бояться было нечего. Он мог заметить, как Дэнди хороша, но не тот он был человек, чтобы сходить по ней с ума. Он не забыл бы, что у него тут работа и, если он выполнит ее правильно, его ждет небольшое состояние.
Мы так и вкалывали все утро, пока Уильям не пришел звать нас завтракать. Ели мы так, словно оголодали, миссис Гривз приносила поднос за подносом – свежие булочки с домашним маслом, ветчину, говядину и сыр. Джек и Дэвид выпили по несколько пинт эля, а мы с Дэнди пили воду. Но и после этого я не смогла устоять и стащила из миски яблоко, когда проходила мимо валлийского буфета на обратном пути.
Дэвид объявил, что час мы будем отдыхать, пока он проверит оснастку, и Дэнди отправилась шарить в вещах Джека, чтобы найти что-нибудь покрасивее, а мы с Джеком пошли проведать пони. Убедившись, что пони в добром здравии, напоив их и набросав сена в кормушки, мы услышали,
Там уже трудился кузнец, устанавливая подержанную печку: выводил трубу через дыру в стене. Я отметила про себя, с какой скоростью исполняются требования Дэвида; но ничего не сказала.
Дэнди и Джек страстно хотели забраться по качающейся лестнице на верхнюю платформу, и Дэвид разрешил им. Он показал Джеку, как держать лестницу, пока Дэнди забиралась наверх, наступив на нижнюю ступеньку и придерживая ее своим весом, а потом держал лестницу, пока поднимался Джек. Я сидела в углу амбара, как неоперившийся птенец, и наблюдала за ними сквозь пальцы. Я не посмела отвести руки от лица. Дэвид любезно не обратил на меня внимания.
Он показал им, как забираться по лестнице, с пятки на носок, на всю ее качающуюся высоту. И тихонько рассмеялся, когда Дэнди крикнула сверху, что уже задохнулась, поднявшись на двадцать пять ступенек.
– Так упражняйся! – сказал он. – Если собираешься стать Мадемуазель Дэнди, Ангелом без Крыльев, должно казаться, что ты взлетаешь по лестнице. А не ковыляешь, как утка с подрезанными крыльями!
Он поднялся по лестнице за Джеком – для него лестницу некому было подержать, но он, казалось, действительно взбежал вверх по ступенькам, так быстро у него это вышло. Я подглядывала за ними сквозь пальцы, они стояли так высоко, что меня тошнило, и я слышала лишь часть его тихих указаний. Он не забыл и обо мне, потому что крикнул, чтобы меня предупредить:
– Меридон, я учу их падать на сетку, так что ты увидишь, как мы падаем, но с нами ничего не случится.
Я убрала руки от лица, чтобы он увидел, как я кивну в знак согласия. Я даже смотрела, как он крепко взялся за перекладину трапеции и шагнул с маленькой площадки, легонько качнувшись вперед, и дал качелям остановиться самим, полностью – а потом отпустил перекладину. Падая, он развернул ноги так, что упал на спину и плечи. Потом вскочил на ноги и пошел странной, подпрыгивающей, некрасивой походкой к краю сетки, откуда спрыгнул вниз.
– Вот так! – крикнул он. – Подожмите ноги, подбородок прижмите к груди, и ничего с вами не случится.
Где-то далеко кивнул побледневший Джек, он вытянул пастуший посох с крюком, поймал качающуюся трапецию и подтащил ее к себе. Я видела, как он взялся за перекладину, а потом мне пришлось закрыть глаза, потому что у него замерло лицо и я поняла, что он собирается с духом, чтобы шагнуть с площадки.
По звенящему звуку сетки я поняла, что он удачно приземлился – и в восторге закричал, обращаясь к Дэнди.
– Давай, Дэнди! Это здорово! Замечательное чувство. Даже лучше, чем ездить верхом! Падать страшно, но так здорово знать, что с тобой ничего не случится. Давай, Дэнди!
И тут во мне что-то сломалось.
– Не заставляй ее! Не заставляй! – завизжала я и взвилась с опилок на полу амбара.
Джек спрыгнул с сетки, повернулся и поймал меня, когда я на него бросилась.
– Не надо! Не надо! – повторяла я.
Я была не в себе, сама не понимала, что говорю. Руки мои сжались в кулаки, и я едва не ударила Джека в лицо, но он отбил удар.