Мэриел из Рэдволла
Шрифт:
Дандин был крепкого телосложения, но ему с трудом удавалось устоять перед бешеными порывами ветра. Вокруг, насколько хватало глаз, бескрайний Лес Цветущих Мхов шумел и стонал, словно разбушевавшийся зеленый океан.
— Дандин, сейчас же спускайся! Или тебе жить надоело?
Прикрыв глаза от ливня, молодой звонарь глянул вниз. Там, кутаясь в старый мешок из-под муки, стояла матушка Меллус, рэдволльская барсучиха; она сердито топнула лапой:
— Ты что, оглох? Кому говорю, живо вниз!
— Сейчас, сейчас! — прокричал Дандин.
И не раздумывая прыгнул
— Вот и я. Мигом спустился, да?
Тут он получил увесистую оплеуху, и две здоровенные лапы освободили его от веревки. Схватив мышонка в охапку, матушка Меллус поспешила укрыться в доме, по пути без умолку распекая Дандина; он тоже не отставал и верещал во весь голос:
— Отпусти меня! Что я, сосунок, что ли? Я сам умею ходить.
— Ясное дело, не сосунок. Просто шалопай. Ишь что удумал — прыгать с такой высоты!
— Да что я такого сделал? Эка невидаль, прыгнул — я же был привязан. Отпусти меня! Я вполне могу передвигаться на собственных лапах.
— Я тебя отпущу, балбес! Дождешься ты у меня: так тебе шкуру отделаю, что долго не сможешь сесть — аж до самой ягодной поры. Если только еще раз увижу, что ты опять принялся за свои прыжки, — пеняй на себя. А если бы веревка оборвалась, что тогда? Нам и могилу не пришлось бы рыть. Прошиб бы землю своей глупой башкой и обнялся бы с корнями дуба. Нет, нынешняя молодежь точно с ума посходила, уж я не знаю, что с вами и делать.
Так, ворча и препираясь, мышонок и старая барсучиха пересекли двор аббатства. Матушка Меллус захлопнула за собой тяжелую дверь, предоставив буре неистовствовать на улице.
В Большом Зале во главе трапезного стола восседал аббат Бернар, по левую лапу от него сидел брат Симеон, по правую — Кротоначальник. Тускло мерцали светильники, освещая стол, скромно убранный, но ломящийся от яств; кроты сидели здесь бок о бок с мышами, ежи вместе с выдрами и белками. Детворе позволялось ужинать вместе со взрослыми; в обители воспитывалось много сирот, которых матушка Меллус подбирала в окрестных лесах: мышата, ежата, бельчата, два выдренка — близнецы, приведенные в аббатство самими родителями. Все эти малыши, которых в обители называли Диббуны, сидели за столом рядом со старшими, добрыми братьями и сестрами аббатства Рэдволл, неустанно пекущимися о них.
Рэдволльские трапезы славились на всю Страну Цветущих Мхов. В аббатстве выращивали всевозможные плоды, и никто не мог сравниться со здешними поварами.
Кротоначальник, набив рот малиновым кремом, довольно урчал, изъясняясь на грубоватом кротовом наречии:
— Урр, ну и вкуснотища этот малиновый пудинг. Мог бы набивать им брюхо хоть каждый день, аж до нашенского праздника, Дня Кротов, и все было бы мало. Еж по имени Гейб Дикобраз, монастырский винодел, поднес к светильнику кружку грушевой настойки, рассматривая на свет искрящийся янтарный напиток:
— Сейчас увидим, достойна ли эта настойка моего славного погреба.
Рядом с ним сидел верзила Флэгг, выдра.
— Отличное пойло, Гейб. Для твоего погреба вполне.
Гейб задохнулся от возмущения:
— Ах ты, выдра страшенная!
Раздался дружный смех. Кротенок Грабб, облизывая с мордочки сливовый джем, потянул ежа за рукав своей цепкой лапкой:
— Улл, выдры совсем не страшные. Вот совы — это да, а выдры, они просто некрасивые.
Сестра Серена, пухленькая мышка, заведовавшая лазаретом, тут же одернула малыша.
— Попридержи язык, Грабб, — прикрикнула она. — И намотай себе на ус — поправлять взрослых нехорошо.
Тут аббат Бернар, сидевший во главе стола, спросил, не донеся до рта ячменную лепешку:
— Где же Дандин? Набат стих.
Симеон отхлебнул из высокой кружки пенистый октябрьский эль:
— В кухне, где же еще? Разве не слышишь? Меллус выдает ему сухую одежду, а в придачу крепкий нагоняй.
По коридору торопливо зашлепали мокрые лапы — мышонок решил спастись бегством. Секунду спустя Дандин вихрем ворвался в трапезную и, протиснувшись между Кротоначальником и белкой по имени Раф Кисточка, уселся за стол. Не теряя времени, он схватил ломоть дырчатого сыра, положил между двумя лепешками и принялся уплетать за обе щеки. Верзила Флэгг подвинулся к Дандин у и протянул ему миску с соусом из корней, любимым лакомством выдр.
— Да, дружище, лихо ты удрал от матушки Меллус.
Только лучше тебе смыться и отсюда — вон она идет.
Дандин без промедления нырнул под стол. В дверях появилась матушка Меллус. Крупную полосатую голову старой барсучихи украшал белоснежный чепец. Кивнув аббату, она прошествовала к своему месту на противоположном конце стола. Тут же к ней на колени вскарабкались двое мышат, а на ручке кресла уселся маленький кротенок. Матушка Меллус принялась кормить малышей, вытирать их чумазые мордочки и, погрузившись в привычные заботы, позабыла о Дандине.
Аббат Бернар наклонился, заглянул под стол и легонько толкнул Дандина лапой:
— Вылезай. Матушке Меллус сейчас не до тебя. Должен сказать, Дандин, ты отменно справился со своими обязанностями. Хотя, конечно, не было надобности оставаться на колокольне так долго, когда на дворе дождь и ветер.
Сияя от гордости, Дандин вновь уселся за стол и потянулся за малиновым пудингом:
— Спасибо, отец Бернар. Я колотил по бревну до тех пор, пока не уверился, что все жители аббатства под крышей, в тепле и безопасности. Я знаю, это мой долг.
— И ты выполнил его на славу, — улыбнулся слепой Симеон. — Вот такие мыши, как ты, и нужны нашему аббатству. Может статься, в один прекрасный день, когда все в обители будет благоустроено, ты будешь нашим новым настоятелем.
Дандин невольно сморщил нос — такая идея не слишком пришлась ему по вкусу. Заметив это, аббат Бернар добродушно рассмеялся:
— Верно, мечтаешь о другом? Сразу видно, в твоих жилах течет горячая кровь Гонфа Вора. Жаль, основатель нашей обители, Мартин Воитель, не оставил после себя потомков.