Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире
Шрифт:
В очень интересном письме, адресованном своей бывшей ученице Элен Альберт, Наташа так говорит об этом: «Я в течение многих лет видела способность Мэрилин отсекать от себя людей. Я даже поощряла в ней это. Вообразите мою тревогу, когда я поняла, что сама стала одним из таких людей. Я понимаю, что это было неизбежно, но все же это причиняет мне боль, я не могу перенести этого».
Наташа предприняла последнее усилие. Она сказала, что умирает от рака. Когда адвокат Мэрилин передал ей это известие, казалось, Мэрилин это не тронуло. Однако позже она послала Наташе чек на тысячу долларов, по крайней мере, так утверждается в письме Лайтесс к Альберт. «Это очень щедро с ее стороны, но все же не заменит простого и учтивого телефонного звонка», — писала она. Действительно, получив эти деньги, Наташа, должно быть, поняла, что это прощальный подарок от Мэрилин, но все же она, возможно, также сочла это проявлением заботы. Так что 5 марта, несмотря на предупреждение поверенного о возможных
«Вы не понимаете, я нужна Мэрилин», — сказала ему Наташа.
«Мэрилин Монро никто не нужен», — бросил Вассерман, захлопнув дверь у нее перед носом.
Огорченная, Наташа пошла к машине. Когда она повернулась, чтобы открыть дверцу, она заметила быстрое движение в окне на верхнем этаже дома. Там, отодвинув сбоку занавеску, стояла Мэрилин. Женщины долго и пристально смотрели друг на друга. Затем Мэрилин задернула шторы.
ЧАСТЬ 7. МЕДЛЕННОЕ УМИРАНИЕ
Невзгоды Артура Миллера
Основой отношений Артура Миллера и Мэрилин Монро было то, что Миллеру очень нравилось, как Мэрилин слушала его, как она впитывала каждое его слово. Один их общий друг сказал об этом лучше всего: «Она мастерски слушала и впитывала информацию, а он был мастером слова и передачи сведений. Он все время читал ей целые лекции, просто гипнотизировал ее. Она впитывала его слова как губка».
По мнению Мэрилин, Артур не мог сделать ничего плохого. Он был великолепен и интересен. Миллер стремился к социальным изменениям и был очень совестливым. Он с большой симпатией относился к ее амбициям — в отличие от ее последнего мужа. Однако, несмотря на все его достоинства, она отказывалась выходить за него замуж. На самом деле она не хотела, чтобы он разводился с женой. Она не хотела, чтобы он ради нее разрушал семью, поскольку не была уверена, что чувствует по отношению к нему то же, что и он к ней. Он мог ослеплять ее своим интеллектом, но она подспудно ощущала, что ему требуется от нее некоторая информация. Что она думает о литературе, о культуре [...] о мире? Она была сильной женщиной, более сильной, чем сама себе казалась. Однако она была так не уверена в себе, что никогда не думала о себе как об интеллектуальном человеке. Она всегда считала себя глупее, чем [...], любой, с кем она общалась в каждый конкретный момент. Она говорила друзьям, что, по ее мнению, она не сможет интеллектуально соответствовать Миллеру, и «не знаю, что он будет делать, когда поймет это. Я хорошая актриса, но не думаю, что настолько хорошая». Больше всего она опасалась, что однажды он проснется и поймет, что рядом с ним человек, который ничего не понимает в том, что для него очень важно.
Во время съемок «Автобусной остановки» она постоянно искала у него поддержки. Вскоре он стал для нее настолько необходимым, что она довела его до полного отчаяния поздними телефонными звонками. Казалось, она никогда не спит, сколько бы таблеток ни приняла, — похоже, у нее возникло привыкание к этим препаратам. Порой она запивала их шампанским, и тогда она не только не спала, но и пьянела. Ее телефонные звонки были довольно бессодержательными. «Я не могу сделать этого. Я не могу так работать, — прокричала она ему однажды по телефону, когда он спросил ее о том, как продвигаются съемки «Автобусной остановки». — Я отвратительная актриса. Я не могу изобразить какие-то чувства, если я по-настоящему их не испытываю. Все, что я знаю, было на самом деле. Я не могу сделать того, чего не пережила». Она говорила о своей роли в кино, но казалось, как будто она говорила о своей роли в его жизни.
По выходным у них проходили романтические встречи в отеле «Шато Мармон» в Голливуде. Затем, в течение нескольких последующих дней, она чувствовала себя очень несчастной. «Не знаю, что с ней происходит в эти дни, — писала ее сестра Бернис другому родственнику. — Она слишком много задумывается по поводу любой мелочи. Кажется, что она уже не хочет просто вскочить и начать жить, как всегда делала Норма Джин. Вместо того чтобы сделать ее храбрее, терапия сделала ее более робкой. Я определенно боюсь за нее».
Бернис, возможно, не была высокообразованной женщиной, но она хорошо знала свою сестру и точно определила ее основную проблему. «Вся эта терапия» определенно заставила Мэрилин продумывать и перепродумывать каждый свой шаг в реальной жизни и в кино. Она больше ничего не оставляла на откуп случаю. Каждое действие должно было стать организованным, все было поставлено на службу развития ее внутренней жизни. Это было бы прекрасно, но дело в том, что для этого ей постоянно приходилось воскрешать в памяти дурные воспоминания. В результате большую часть времени она была очень несчастна. Как ни странно, в то время у нее практически не было реальных причин страдать. Она стояла на вершине
Мэрилин и Артур женятся
Интерес HUAC к Артуру Миллеру достиг пика 21 июня 1956 года, когда его вызвали в Вашингтон для дачи показаний по поводу его предполагаемой связи с некоторыми коммунистическими организациями. Комитет сделал все, что было в его силах, чтобы отыскать связь между Миллером и СССР, — они даже позвонили Дж. Эдгару Гуверу в надежде, что, возможно, что-то из собранного его ведомством досье можно будет использовать против него, — но напрасно. Поскольку Гувер не стал ничего придумывать, Миллер был чист. Однако он был вынужден появиться на слушании и подчинился этому требованию, чтобы покончить с этим. Он не называл имен — главным образом потому, что не знал их. Например, он подтвердил, что в 1940-х годах он посетил несколько встреч коммунистических писателей, но не назвал имена тех, с кем он там общался, рискуя навлечь на себя гнев суда.
Его речь была довольно скучной — Миллер явно не был харизматической личностью, — но кое-что из его показаний вызвало определенный интерес. Он упомянул, что хотел бы получить обратно свой заграничный паспорт, объяснив: «Я занимаюсь проектом, находящимся в стадии переговоров. Они должны происходить в Англии, и я буду там с женщиной, которая затем станет моей женой». Это было большой неожиданностью для всех — включая Мэрилин, которая сидела дома, наблюдая за слушанием по телевизору. (В конце концов Миллеру все же вернули паспорт.) Во время перерыва в слушаниях Миллеру сказали: конгрессмен Фрэнсис Э. Уолтер, возглавляющий группу обвинения, легко мог бы снять все претензии, если бы Миллер смог убедить Мэрилин сфотографироваться с Уолтером. Сам факт подобного предложения многое говорит об этих слушаниях. Миллер, естественно, отказался. (В июле Конгресс вызвал его в суд за неуважительное поведение.)
Мэрилин не была уверена в своих чувствах, следя за выступлением Миллера по национальному телевидению во время этих странных слушаний в HUAC, когда он сказал о своем намерении жениться на ней. С одной стороны, это заявление произвело на нее впечатление — ведь это означало, что его чувства к ней достаточно сильны, раз он счел необходимым объявить об этом по национальному телевидению. Однако ей также было жаль, что он сначала не обсудил это с ней. Его смелость обеспокоила ее. Он вообще не принял во внимание ее чувства. Как он мог быть настолько самонадеянным? В конце концов, она ведь была Мэрилин Монро и могла получить любого мужчину, какого только захотела бы. Неужели он был настолько дерзким, чтобы предположить, что у нее нет другого выбора? «А он нахал, — заявила она Милтону Грину. — Я имею в виду, что мне жаль, что он не сообщил мне о своих планах жениться на мне». Но, несмотря на это, она больше не хотела оставаться одинокой. Она сказала, что ей нравится быть влюбленной и она надеется, что ее чувство к Миллеру — настоящее, серьезное. Сейчас она ощущала нечто вроде обязательства. Ей сообщили, что от нее ожидают, и — возможное доказательство того, что Норма Джин все еще была жива-здорова — она была готова сделать это. Поэтому 22 июня она собрала пресс-конференцию и сказала, что — да, она выйдет замуж за Артура Миллера. Прямо перед этой пресс-конференцией машина, ехавшая позади Мэрилин и Артура, врезалась в дерево. В катастрофе погибла руководитель нью-йоркского бюро «Пари матч» княгиня Мария Щербатова. Мэрилин очень переживала этот несчастный случай, но все равно эту пресс-конференцию провела.
В тот же вечер Артур и Мэрилин поженились. Церемония была очень быстрой — всего четыре минуты! Брак был зарегистрирован судьей графства Вестчестер, Уайт-Плейнс, Нью-Йорк. Затем, 1 июля, прошла вторая, иудейская, церемония. Никому ничего не сказав, Мэрилин прошла краткий курс иудаизма, что позволило ей выйти замуж по канонам веры (хотя она никогда не будет серьезно следовать канонам веры в обычной жизни).
За два дня, которые прошли после первой церемонии, Мэрилин сильно усомнилась в правильности своего решения. «Она не была уверена, что любит его, — сказал один из ее родственников, — но она не была уверена, что не любит. Но тем не менее основной проблемой для нее было интеллектуальное неравенство с этим человеком. Ее неуверенность к тому времени разрослась до невероятных размеров. Она не могла не задаваться вопросом, что этот интеллектуал хочет от нее, и это сводило ее с ума. Неужели он просто, как и Джо [ДиМаджио], хотел заполучить трофей в виде красотки-жены? Что в действительности происходит?»