Мэрилин Монро
Шрифт:
Эту песенку, сочиненную Джорджем Гершвином на слова Б.Г. Де Сильви, в первый раз исполнила в 1922 году на Бродвее Ирэн Бордони в представлении «Французская куколка». Мэрилин записала ее 7 января 1953 года, и диск немедленно стал песенкой для нес и выдуманного ею гипотетического любовника. Запрет на продажу указанной грампластинки только увеличил ее ценность, поскольку зачастую она тиражировалась нелегально и продавалась по высокой цене, которую почитатели Мэрилин все равно были готовы платить. Через многие годы, когда этот концертный номер был наконец официально допущен к продаже, «Сделай это еще разочек» навсегда осталась превосходной и забавной эротической песенкой.
Мэрилин, одетая в кашемировый свитер и облегающую юбку, чувствовала себя совершенно свободно вдали от режиссеров, наставников, операторов и журналистов. Она была в превосходном настроении, а с молодыми мужчинами вела себя именно так, как было нужно. Ее поклонники восторженно свистели, топали, выкрикивали всякие одобрительные слова и изо всех сил били в ладоши. На сцену вышел организатор концерта, чтобы
Мэрилин Монро представляла собой ту женщину, которой в 1952 году сделали самую большую рекламу, а то, как умело она справилась с последствиями так называемого «скандала с календарями», свидетельствует о внутренней силе, проявлявшейся у нее при необходимости преодолевать превратности судьбы, и о блистательном овладении навыками саморекламы. Где-то в районе 1 марта отдел «Фокса» по связям с прессой получил известие о том, что циркулирующие по стране календари с фотографией обнаженной женщины, изданные на 1951 год фирмой Джона Баумгарта, были перепечатаны (таков был спрос) и на 1952 год. В этот период чаще, чем когда-либо прежде, Мэрилин в неглиже можно было лицезреть на экранах кинотеатров, а также в журналах и газетах — особенно после того, Как артистка начала встречаться с великим Ди Маджио, — так что не понадобилось особо много времени, дабы отождествить именно ее с нагой девушкой на фотоснимке под названием «Золотые мечты». Таким вот образом и вышло, что у самых ворот киностудии «Фокс» и Гарри Брэнда, и Роя Крафта, и всю бригаду тамошних журналистов поджидал скандал общенационального масштаба.
Ни одна американская кинозвезда никогда не совершила ничего сопоставимого с тем, что натворила Мэрилин, хотя всевозможные сплетни об актрисах и актерах были делом привычным. В Голливуде всегда случались злобные инсинуации и рядовые провокации, но с момента введения в 1934 году нравственной цензуры все кинокомпании под давлением охранителей морали, действующих с одобрения правительства, оказались вынужденными избавляться от тех своих звезд, которые угрожали общественной нравственности, учиняя столь грешные деяния, как позирование перед фотографами в обнаженном виде. В конце концов, 1952 год — это разгар эры «холодной войны» и упорных предостережений сенатора Джозефа Маккарти перед нашествием русских, которые украдкой пролезут в американские дома через окна, причем это нашествие, как предостерегал сенатор и его сторонники, станет возможным именно вследствие того, что в обществе рухнут моральные принципы. В своей непрекращающейся эйфории по случаю победы союзников над нацизмом Соединенные Штаты напоминали малость свихнувшегося шизоидного подростка, который был в тот момент полон безудержной спеси из-за того, что ему досталось играть роль «лидера свободного мира», — а это означало собой не только огромную честь, но и признание Америки самой богатой и лучше всего вооруженной державой на земле.
В ту пору голливудские кинокомпании под давлением нескольких волонтеров-доброхотов из Общества гражданской самозащиты — вроде пресловутого Джозефа Брина и его близких соратников — были вынуждены подчиниться Кодексу кинопроизводства. Скажем, сегодня члены Общества гражданской самозащиты с успехом занимались организованной преступностью, а назавтра они же рассматривали под микроскопом сценарии и уже готовые, смонтированные киноленты, устраняя оттуда любые словесные или визуальные намеки на то, чем люди занимаются в спальне или в ванной комнате. Даже длительность экранного поцелуя была строго лимитирована, а супружеские пары никогда не делили ложе (что касается несупружеских пар, то таковые, разумеется, просто не существовали). Другими словами, это был период лицемерия и опасных репрессий, проводившихся в основном такими общественными группами, как Легион благонравия, уже само название которого явно указывало на то, что он привержен фарисейским принципам общественной морали, свойственным викторианской эпохе. Все эти группы охранителей общества, действующие с благословения епископата американской католической церкви, палец о палец не ударили для того, чтобы способствовать развитию духа толерантности (и еще меньше — чтобы понять учение или сущность христианства); что же касается их противников, то в соответствии с клеветническими измышлениями Легиона, все они сплошь были лишенными всяких принципов либертинами [207] . Пока эта формация не была сметена более толерантными веяниями, явственные дуновения которых почувствовались в католической церкви десятилетие спустя [208] , живущие в целибате [209] церковники имели возможность осуждать кинокартину даже за то, что в ней прозвучало слово «девственница» («Луна голубая» [210] );
207
Человек, пренебрегающий авторитетами и не ограничивающий себя в моральной или сексуальной сфере; сторонник свободомыслия и скептик в вопросах религии.
208
Видимо, автор имеет в виду Второй ватиканский собор (1962—1965), созванный реформатором римско-католической церкви Папой Иоанном XXIII и во многом либерализовавший церковь.
209
Обет безбрачия в католической церкви, который дают священники и монахи.
210
Этот мюзикл режиссера Отто Преминджера вышел на экраны в 1953 году.
В марте сотрудники кинокомпании «Фокс» впали в настоящую панику: чуть ли не ежеминутно там раздавались телефонные звонки от полномочных представителей продюсеров в Нью-Йорке и Калифорнии. Мэрилин вызвали в дирекцию, ей показали «Золотые мечты» и спросили, верны ли слухи. Без колебания или смущения она тут же ответила утвердительно, «хотя на самом деле я считала, что Том [Келли] уловил и запечатлел меня отнюдь не самым лучшим образом», — вот так звучал ее дополнительный комментарий к событию.
После смерти Мэрилин самые разные люди приписывали себе решение этого неожиданно возникшего вопроса, но на самом деле Мэрилин лично продумала победоносную стратегию, благодаря которой актрисе удалось избежать грозной опасности, а ее имидж остался незапятнанным — более того, после всего случившегося она стала котироваться еще выше прежнего.
На следующую неделю у артистки было запланировано интервью, которое должна была брать Алин Мосби, корреспондентка агентства Юнайтед Пресс. Мэрилин добросовестно отвечала на все вопросы и позировала для фотографий. Потом она попросила Мосби остаться с нею наедине и, понизив голос до конспиративного шепота, сказала: «Алин, дорогая моя, я столкнулась с одной проблемой и не знаю, что делать. — При этих словах Мэрилин вытащила гигиеническую салфетку и приложила ее к глазам, которые уже поблескивали от набегавших слез. —
Пару лет назад, когда у меня совершенно не было денег ни на еду, ни на жилье, один знакомый фотограф предложил мне попозировать раздетой для снимков, которые должны были появиться в художественном календаре. В ателье сидела его жена, они оба вели себя самым милым образом, и я заработала пятьдесят долларов, в которых отчаянно нуждалась. Неужто я и вправду сделала нечто страшное? Мне и в голову не приходило, что меня могут распознать, а сейчас идут разговоры, что из-за этого, мол, рухнет моя карьера. Я нуждаюсь в твоем совете. Тут добиваются от меня опровержения того, что на снимке представлена я, но я не умею врать. Что же мне делать?»
13 марта 1952 года весь этот рассказ появился в газете «Лос-Анджелес геральд экземайнер» со следующей шапкой, принадлежащей перу Алин Мосби: «Мэрилин Монро признается, что раздетая блондинка из календаря — это она». Тем самым Мэрилин упредила голоса осуждения, доверившись, как и ее героиня, малышка Нелл, милосердию прессы и общественного мнения. В течение нескольких дней указанную историю размножили и прокомментировали все информационные агентства, журналы и газеты в стране, а затем и в Европе.
Так вот Мэрилин трансформировала свою личную и профессиональную катастрофу в победу, добившись одним этим мудрым ходом беспрецедентного доступа к прессе и надолго обеспечив себе и киностудии «Фокс» великолепную рекламу, которую ни студия, ни тем более она сама никогда не смогли бы купить. Сперва сотворив из своего тяжкого детства трогательную и вполне правдоподобную маленькую драму (перед которой никто был не в силах устоять), она и сейчас отыскала превосходный и свидетельствующий о ее искренности и очевидной чистоте намерений способ публично признаться в том, что она действительно позировала в обнаженном виде. Рекламируя свое тело и сексапильность, она одновременно выставила себя девушкой столь же невинной, как какой-нибудь ангелочек с картины времен Ренессанса. На протяжении многих недель Мэрилин покорно встречалась с прессой — эдакая оборванка, живьем вынутая из романа Диккенса, и притом само воплощение невинности, чье тело мог бы осмелиться приоткрыть только гнусный извращенец. Она молила о том, чтобы к грехам ее прошлого отнеслись с пониманием, — а вовсе не просила (и это следует подчеркнуть) о прощении. Актриса представляла себя в качестве честной и работящей девушки, которая выросла в трудных условиях и познала в жизни много горечи — люди наверняка не могли не отнестись к этому с сочувствием. Если бы Армия Спасения имела своих представителей в прессе, то все равно им бы наверняка не удалось придумать лучшую рекламную кампанию с целью добиться поддержки для уличных бродяг и падших женщин. Она не стыдится — с нажимом повторяла Мэрилин. Актриса признавалась: