Она была решительно против "дегустации". Неизвестно, как подействует на неё алкоголь. Дегустация предполагает - еду и питьё. У неё приличный словарный запас. Опыт с седативными средствами - помнит Она, как подружки подсунули ей успокоительное - оказался очень неудачным.
– Она ни за что не пойдёт. Он может отменить? Перенести?
Бессмысленное словосочетание, и невинная просьба, которые произнесли изящные губы Джой, оказали на Филла потрясающее действие. Он побледнел, покраснел. Она с интересом ждала, что Филл сделает, на что он способен. Но он, притушив в глазах, опасный огонь потребовал, чтобы в таком случае, неустойку оплатила Джой.
– Заплачу.
Оказывается, можно за что-то уважать и такого человека? Как всё здесь... непросто. Анализировала Она свои чувства, посылая Филлу на прощанье воздушный поцелуй. Не станет Она провожать его! Сам пришёл - сам и уйдёт. Ай, да Джой! Хозяйка ей нравилась всё больше и больше.
Ник проснулся среди ночи. Как будто, кто-то толкнул его - вставай. Рядом раскинула своё роскошное тело Александрин. Надо выпить. Ника передёрнуло от мерзкого чувства неуважения к самому себе. Неловко придерживая рукой костыль, он дотащился до кухонного сегмента. Вся его холостяцкая квартира-студия была поделена на функциональные
сегменты: салон-прихожая, спальня, кухня. Только у туалета и ванны, спасибо дизайнеру, было отдельное, закрытое помещение. Самым большим и значимым "сегментом" была, конечно, спальня. На навесных открытых полках теснились разномастные бутылки. Коньяк или водка? Мама пила коньяк. Отец считал водку мужским напитком. Опрокинул стопку - и хорош. Не надо миндальничать, как с коньяком. Отец умел и любил выпить. Костылём Ник развернул к себе старинное "вольтеровское" кресло. Это кресло, гранёный стакан отца да любимую репродукцию матери перевёз он в свою квартиру-студию. Всё остальное продал вместе с домом, когда пришлось перевести маму в Сосны. Перламутровый свет полной луны освещал репродукцию. В полумраке картина казалась ещё более зловещей. Устрашающе простая по содержанию, она несла в себе какое-то тайное зло. Ребёнком Ник ужасно боялся картину. И как можно было любить этого Дюрера? Что она в ней такого находила? Всегда была она немного странная, его мама. Когда же вдруг, скоропостижно умер отец - здоровый крепкий мужчина - она совсем перестала принимать действительность. Ник платит огромные деньги этим бандитам в Соснах. Но, главное, ей там хорошо. Наверное. Кто может знать. В любую погоду, в любое время года мама устраивается на краю отвесом спускающегося к дюнам, берега и смотрит в бесконечное море. Рядом, над её головой - такие любимые сосны. О чём напоминает маме их аромат, шелест игл, порывы ветра? Может быть, она и этого не замечает, а, может быть, что-то отзывается во тьме её души. Ник сделал ещё глоток. Отец учил, что с водкой надо быть осторожным. Да мало чему ещё учил его отец! Он приехал тогда к родителям с Бекки. Девушкой -однокурсницей. Накануне свадьбы. Они - да, да - собирались пожениться. Он был так влюблён! Бессовестно, по щенячьи восторженно! Не видел никого и ничего вокруг. Для родителей это оказалось огромным сюрпризом. Ник не удосужился их предупредить, о чём-то рассказать "до того". Но они ничем не выдали своего удивления. Приняли непутёвого сыночка и его подружку радушно. Отец был мужественно галантен, и не отпустил ни одной из своих любимых шуточек. Мама из всех сил старалась быть милой со смущающейся, поминутно красневшей девушкой. Развлекала её светской беседой, показывала дом, палисадник. Превзошла себя. Как констатировал после отец. Но это в первый и последний раз. Предупредил он Ника. На ещё один такой подвиг мать не способна. Так что в следующий раз - и не надейся. О каком следующем разе ты говоришь? Ник вспомнил охватившее его благородное негодование и, что поделаешь, улыбнулся. Не доведут тебя девки до добра, парень. Махнул рукой отец. Нет, скажи, скажи, что ты имеешь ввиду! Не отставал уже порядком подвыпивший Ник. Что-что? Ты скажи - лучше быть лысым, или - глупым? Вот то-то. Не знаешь. Лучше быть глупым. Лысину замечают сразу. А что ты дурак - поди, пойми. Чему только ни пытался научить его отец, от чего предостеречь. Ник покрутил в пальцах пустой стакан. Поставил на пол. Возвращаться в постель к Адександрин совершенно не хотелось. Разбудил Ника шум, аромат свежего кофе, яичницы с беконом. Александрин уже встала и, расхаживая в одном только кокетливом передничке - надо же, с собой принесла! Мысленно выругался Ник - наводила порядок в его студии. Огромное, почти сто метровое, лишённое перегородок помещение позволяло следить за всеми перемещениями соблазнительницы. Александрин почувствовала взгляд Ника - Мужик же он! Что поделаешь! От стойки кухонного бара засеменила к нему на высоченных каблуках домашних туфелек. Туфельки, тоже, были подобраны со смыслом - без задников, украшенные помпонами в цвет пышному банту передника. Как и бант, ничего не прикрывающий, а лишь привлекающий внимание к аппетитным округлостям, туфельки помогали, как бы случайно покачиваться, балансировать при ходьбе, демонстрировать стройную красоту, зовущих бёдер. Александрин - знает, что делает. не промах.
– Вставай, соня!
Она ластилась устроиться у Ника на коленях.
– Нет, не сейчас!
Грубо, иначе не совладать с собой, прогнал он Александрин.
Не хватало, чтобы он снова сорвался. Как ночью. Воспоминание о том, что и как они с Александрин выделывали этой ночью на его огромной кровати-тахте заставило Ника зажмуриться и сжать кулаки. Как он мог себе такое позволить!
– Не торопись, Котик, я - сейчас.
Александрин неправильно поняла его. Нет, она всё правильно поняла! Только он не должен хотеть этого!
– Никаких - сейчас. Я голоден.
Презирая себя за это, но понимая, что иначе Александрин не успокоится и не отстанет, Ник оттолкнул её. Толчок был слишком сильным для девушки на таких высоких, неустойчивых каблуках. Потеряв равновесие, Александрин упала, проехавшись голой попой по полированным доскам паркета.
– Я не хотел
Ник не мог выбраться из глубокого мягкого кресла.
– Прости меня, дорогая.
Ник не смог удержаться - захохотал. Это было последней каплей! Такого унижения, комизма своей позы - голая, на полу с торчащими вверх ногами в дурацких помпонах - даже Александрин вынести не смогла. А кто бы смог!
– Ты бессовестная, бессердечная скотина! Я ухожу! Ухожу навсегда.
Что ещё наговорила Александрин, значения не имело. Он не собирался её останавливать. Уговаривать остаться? Ну уж, нет! Пусть так, пусть грубо, но они расстанутся. Как хорошо! Поостывшая яичница была прекрасна! Плохо сваренный кофе - превосходен! Всё! Больше Александрин не станет предлагать помыть его, или сделать массаж ноги О, боги... Одно воспоминание о том, в какую скотину превратила его эта настойчивая наездница прошлой ночью, подняло в Нике горячую волну стыда. Он - на самом деле - скотина. Если проделывал всё это без любви, принимая Александрин, как бездушное тело для утех. Ник думал об одной женщине, а где-то внутри, в какой-то заветной глубине распахнулись бездонные глаза-фиалки. Он так и не смог понять, не уловил их выражения. Что бы и как Ник делал с ней, с её, он точно знал, податливым, нежным телом, каким светом, каким пожаром заставил бы загореться эти безмятежные глаза! Остановись! Ты совсем сдурел! Приказал себе Ник. Прав, тысячу раз прав был отец! "Девки"! Болезнь, зараза, которая сидит в нём, течёт по его жилам. С Бекки они прожили недолго. Юная любовь, увлечение сменились узнаванием, непониманием, неприятием друг друга. Бекки, с её пуританскими устоями, и он, с повышенным либидо, желанием наслаждаться жизнью во всём и всегда, не смогли ужиться друг с другом. Вышел огромный скандал. Родители Бекки, её семья обвинили Ника во всех смертных грехах. Чего только не было сказано в порыве праведного гнева и обиды! Хорошо хоть братья Бекки не оскопили его! А ведь могли бы. Ещё как! Сейчас смешно. А тогда... Родители, пряча под иронией тревогу, а, слишком впечатлительная мама, и страх - прятали Ника. Потом всё как-то успокоилось. Бекки перешла в другой университет. Подальше от свидетелей скандала.
Удачно вышла замуж. У неё детишки, хороший, успешный муж. А он? Так и порхает, боясь попасть в сети, от одной красотки к другой. Теперь вот - Александрин. "Мастер ногтевого сервиса" - так написано у неё на достойной - очень достойной, ведь платил за неё Ник - визитке Александрин. Как уж там с маникюром-педикюром, он не знает, а вот, что пальчики ловкие - поручиться может. Да угомонись, ты. Не нужна тебе эта девушка! Давно уже не нужны такие, как она! А какая она? Ник даже не знает, настоящее ли это имя - Александрин. Уж слишком вычурно. И где, с кем она живёт? В первый раз они пришли к нему. "Я живу с подругой"- объяснила Александрин. Не подумал он о гостинице - всё произошло слишком быстро. "Мы с первого раза спелись с Котиком" Так комментировала их отношения Александрин. И они, это правда, физически идеально подходят друг другу. Скорее всего, Александрин им хвасталась. "Доктор. Богатенький, не старый и не скупой." Строила планы. Наверняка, надеялась - да что там, после того, как овладела запасными ключами от его квартиры - была уверена, что станет хозяйкой в его доме. А Ник её так разочаровал. Не специально. Так получилось. Он не знал, не мог предположить, что существует на свете та женщина. Александрин не сможет понять. Жаль. Но всё закончилось. Закончилось всё, что было до неё, до той. Ник прекрасно провёл день. Рассортировал почту, просмотрел несколько близких к теме его диссертации, публикаций. Отметил те, к которым, непременно следовало вернуться. Не раздумывая, обычно, он долго собирался, прежде, чем это сделать, Ник позвонил в Сосны. Милый голос рассказал ему, что с мадам всё в порядке. Мадам, как всегда, много гуляет. Ник поблагодарил. Сказал, что сломал ногу. Поэтому в ближайшее время побывать в Соснах не сможет. Закончив разговор, Ник задумался - для чего он всё это объяснял. Он не задерживает ежемесячные выплаты - всё остальное никого там не интересует. А мама - Ник не уверен, что она узнаёт его. Посещение Сосен даётся ему слишком тяжело. В своё время ему пришлось продать родительский дом, чтобы оплатить для мамы вступительный взнос в Сосны. И сейчас большая часть его средств идёт на её содержание. Но это правильно. Есть вещи, которые он делает правильно. Вот теперь можно и поесть. Ник ещё раз съел яичницу. Эту он приготовил сам. Так, как когда-то готовила мама - на чуть разогретую сковороду в дырку большого пышного бублика уложил кусочки бекона, лук, зелень, залил яйцом - и на огонь. Пока яичница остывала, подумал, и заварил себе настоящее какао. Как в детстве - на молоке, с сахаром. Не торопясь, ни на что, не отвлекаясь, будто выполняет важный, значимый обряд, Ник съел и выпил всё до последней капли и крошечки. Эта одинокая трапеза была началом чего-то нового, светлого и более радостного. Так чувствовал Ник. К сожалению, Александрин, видимо, была другого мнения и об их отношениях, и о многом другом. К вечеру она вернулась. Демонстративно, ничего не сказав, кошечкой забралась на тахту и открыла свой экран. Ник работал, как обычно, стоя у высокой конторки. Согнув в колене сломанную ногу, он приспособился опираться ею на табурет. Любая перемена позы требовала от него определённых усилий и не очень ловких телодвижений. Потому он лишь обернулся на звук входной двери. Александрин, несомненно, ждала большего - скандала, упрёков, выяснения отношений, извинений. Но Ник, для себя, всё уже уяснил. Александрин - зря она вернулась. Шум, музыка, звуки голосов из компьютера Александрин мешали Нику работать. Но ему не хотелось давать повод, обострять то, что вот - вот готово было с треском лопнуть. Пусть она начнёт. Совсем не по-джентельменски - отец учил его совсем не этому, но времена меняются - решил Ник. Но, вдруг, он услышал голос. Через музыку, гул разговоров он узнал этот тембр... медовый звук приближающегося шмеля и весёлый перекат маленькой речушки по звонким камушкам. Это может быть только она!
– Кто это?
Ник резко повернулся, едва не потеряв равновесие.
– Что это так тебя заинтересовало, Котик?
Александрин отвернула экран так, что Ник видел лишь блики света на её лице и шее.
– Просто интересно, что ты с таким увлечением смотришь.
Ничего лучшего Ник придумать, так, сразу, не смог. Голос окутывал, завораживал его, мешал сосредоточиться.
– И когда это тебе стало интересно, что я смотрю?
Вызов, издёвка в голосе Александрин зашкаливали. Ник промолчал. Она истеричка. Непредсказуема.
– Тебе? Интересно!
Если этот ... молчит, она всё ему выскажет! Александрин вскочила, развернула экран, ткнула им почти в лицо Нику. Бледнолицая девушка с каштановыми локонами очень сдержанно, как будто не было вокруг веселящейся, бурлящей толпы, отвечала на вопросы жеманно хихикающего идиота.
– Ты её хотел увидеть? Это - она! Эта шлюшка твоя Джой? Из-за неё ты выгнал меня! Паскуда!
Огромные, как градины слёзы, катились по ставшему старым и некрасивым лицу Александрин.
– Почему, с чего ты взяла.
Вяло защищался Ник. Ему, вдруг, стало жалко эту, без вины виноватую, глупенькую Александрин. Он не мог отвести глаз от нежных припухлых губ на экране. Ему не провести её! Она знает своего Котика, как облупленного!
– С чего? А вот с чего! Я-то думала - кто?
Горе и разочарование Александрин, понимание, что с такой соперницей ей не тягаться, без слов читались на посеревшем, усталом лице Александрин. Она швырнула в Ника клочком бледно сиреневой бумаги. Смятый, надорванный листок не долетела до него. Ник потянулся, чтобы схватить ... и упал. Грохнулся с высоты табурета на пол. Не чувствуя боли, волоча загипсованную ногу пополз за запиской. Аромат! Это её записка! Ник сжал бумагу в кулаке - он никому не позволит забрать её. Он поднял голову - лежит у ног Александрин, у самых носок её остроносых туфелек.
– Откуда это? Где взяла?
Ник с трудом приподнялся на локтях.
– У тебя. В палате. Валялась под кроватью. Всё думала, кто это "ваша Джой". Не нужен ты ей, дурашка Котик. Зря меня выгнал. Останешься тут один с дохлой птицей.
И ещё, ещё какие-то слова. Злые, обидные. Ник не мог понять, о чём это она, почему. Нежный листок бумаги жёг его ладонь. Переступив через Ника, Александрин ушла, громко хлопнув дверью.
Не зря Она так не хотела участвовать в том, что планировал Филл. Вернуться под утро домой совершенно разбитой, с ужасной головной болью. Как всё это могло нравиться Джой! Что такого замечательного было во всех этих местах, в этих толпах разных людей! Нет, это не только не помогает продвинуться в её цели, это, просто, выше её сил! Филл появился у неё в квартире утром. Он привык приходить без приглашения?
– Ты совершенно не в форме,
Заявил он, беззастенчиво рассматривая вышедшую к нему из ванны, Джой.
– Необходим парикмахер, визажист.
Пока Она разыскивала по многочисленным ящикам и полкам, покорившее своим вкусом вишнёвое варенье - ничего и отдалённо напоминающее "такую прелесть" - Она оперирует словечками Джой! – у неё дома не было, Филл успел кому-то позвонить, о чём-то договориться.
– Нет! Только не это!!!
Филл вырвал из рук Джой кусок хлеба с толстенным слоем варенья. Она, как завороженная, следила за тем, как хлеб падает, оставляя на белоснежных плитах пола кровавый след. О... Ей так понравился свежий хлеб с вареньем! Ничего вкуснее Она не ела!. Она только приготовилась, собрав все известные ей слова негодования... Как Филл уже отчитывал её!!!