Мертвая петля

Крыжановская-Рочестер Вера Ивановна

Пока всё это происходило в столовой, на кухне сидела портниха, принесшая заказ и дожидавшаяся, пока «господа» не отобедают.

Когда отчаянные крики Лили долетели до кухни, толстая Роха, кухарка, насмешливо заметила:

– Слышишь, Фрейда, как хозяин учит свою баронессу почтению и порядку.

Еврейки презрительно–злорадно захихикали, а напуганная портниха бросилась бежать домой. Ей было страшно и больно, а на глазах стояли слёзы, когда она рассказывала затем дома всё, что довелось слышать. Муж её, Антон Хлопин, отставной увечный солдат, пришёл в негодование.

– Беги скорёхонько к Василисе Антиповне и расскажи ей, что там происходит, –

волновался возмущённый Хлопин. – Только и не хватало, чтобы пархатые колотили губернаторскую племянницу.

– Боюсь, Антоша, как бы жиды–то не пронюхали, да не выместили на нас с тобой.

– Всё единственно, не мешкай, Феня, я приказываю. Креста у тебя на шее нет, что ли? Или забыла, сколько добра нам сделала Лидия Антоновна? Она нас из нищеты вывела, хорошую работу достала в губернаторском доме, а княжна поместила детей в приют и мне лекарства посылает. Ступай, ступай, не теряй даром времени.

Феня послушно отправилась в губернаторский дом, недалеко отстоявший от их квартирки, и минут через десять Василисе Антиповне было доложено обо всём происшедшем у Итцельзонов.

Добрая старуха, знавшая Лили чуть ли не с рождения, даже перекрестилась от ужаса.

– Надо Нинушку оповестить, – заметила она и торопливо, насколько позволяли ей старые ноги, направилась в комнату княжны.

Нина побледнела, когда выслушала рассказ няни, и приказала заложить экипаж. На счастье, князь только что вернулся домой, и она воспользовалась коляской отца. С собой она взяла компаньонку и лакея, которому приказала безотлучно оставаться в передней, чтобы придти на помощь по первому зову.

Хозяин с друзьями сидели ещё за столом, угощаясь десертом и ликерами. Сильный звонок у входной двери удивил Лейзера и рассердил; он уже собрался позвать Фрейду, чтобы узнать, кто смеет так трезвонить, как в эту минуту вошла Нина с компаньонкой.

Лейзер вскочил с места, сконфуженный, потому что был не одет. Этот визит вообще был ему неприятен, а в душе он бесился, что Нина увидит Лили в таком положении. Он пытался было задержать княжну, говоря, что жены нет дома, но Нина, казалось, его не расслышала. С нескрываемым отвращением смерила она взглядом грязную, растрёпанную особу певца и прямо направилась в спальню, откуда доносились по временам глухие стоны.

Лили лежала на постели в полузабытье и была неузнаваема. Вспухшее лицо было покрыто синяками и кровоподтёками, белая батистовая блуза залита кровью, и разорванный рукав обнажал избитую руку.

В первую минуту Нина остолбенела от изумления, а затем бросилась к кузине и зарыдала над ней.

– Несчастная Лили, что с тобой сделали!..

– Боже мой, да баронесса – в обмороке! Надо послать за доктором, – заволновалась компаньонка, m–lle Элиз.

Несмотря на нервное потрясенье, произведённое видом Лили, Нина собралась с духом и прошла в будуар, где написала записку отцу, в которой вкратце описала случившееся и положение несчастной, прося немедленно прислать доктора с сиделкой: «До её приезда я сама буду ухаживать за больной. После такого возмездия судьбы, я полагаю, папа, что мы не можем сердиться дальше на бедную Лили».

Кончив письмо, она собиралась велеть его отправить, как в комнату вошёл Лейзер. Теперь он вымылся, причесался и имел вид почти порядочного человека. С присущей ему угодливостью подошёл он и приветствовал княжну.

– Я в отчаянии, ваше сиятельство, что посещение, которым вы нас удостоили, пришлось в такое неудобное время. Сегодня у меня вышли крайне

неприятные пререкания с женой, которая при своём, надо сказать, невозможном характере дошла до того, что угостила меня оплеухой. Сознаюсь, что подобная выходка вывела меня из себя, и я немного резко, может быть, её успокоил. Я сейчас же пошлю за доктором Феркелем, так что вы можете быть совершенно спокойны насчёт последствий нашей размолвки, которая, впрочем, никого и не касается, потому что в семейные дела посторонние вмешиваться не должны, – с досадой закончил он.

Нина не ответила на его поклон и слушала его, не прерывая.

– Вы очень ошибаетесь, г–н Итцельзон, считая простой семейной размолвкой битьё и истязание племянницы князя Пронского. Не ваш Феркель, а врач моего отца определит, какого характера были ваши «пререкания» и не подлежат ли они уголовной ответственности, как за увечье. Это решит мой отец, а до его приезда с доктором я останусь при больной и попрошу вас не тревожить её своим присутствием.

Лейзер нахмурился, но подавил готовый сорваться грубый и резкий ответ.

Он начинал понимать, что переступил границы дозволенного и что дело могло иметь для него большие и неприятные последствия.

Взбешенный ушёл он в кабинет, где его ждали приятели, с которыми он и принялся обсуждать неприятное происшествие.

В ожидании доктора, Нина с m–lle Элиз хотели раздеть и уложить Лили, которая горела как уголь и никого не узнавала; но больная не давала до себя дотрагиваться, принималась кричать и стонать, едва только хотели снять с неё блузу. Нина с француженкой были в отчаянии и не знали, что делать; но, им в утешение, скоро приехал доктор и привёз с собой сестру милосердия. С её помощью доктор приступил к подробному осмотру больной и нашёл вывих руки, две раны на голове, где были выдраны клоки волос, а сверх того – опухоли, синяки, кровоподтёки, причинённые, по–видимому, каблуками сапогов. В заключение, доктор заявил, что ввиду страшного потрясения и лихорадочного состояния возможна и нервная горячка.

Наконец, рука была вправлена, компрессы и пластыри наложены, а Лили после успокоительного лекарства пришла в себя, и горькие слёзы градом брызнули из глаз.

Доктор собрался уже откланиваться, но тут приехал расстроенный и встревоженный князь; его волнение ещё выросло, когда он наклонился к больной, узнавшей его.

– Дядя Жорж, спаси меня, – пробормотала она, прижимая к своим опухшим губам его руку.

– Бедное дитя моё. Я сделаю всё возможное, чтобы тебя оградить на будущее, а теперь успокойся. Лечить тебя будет мой доктор, а ухаживать – сестра милосердия, за которую я ручаюсь; кроме того, мы с Ниной будем тебя навещать, и ты можешь быть спокойна, что никакой новой обиды тебе не грозит.

Попросив доктора составить протокол о состоянии и виде больной, за подписями сестры милосердия и m–lle Робин, князь пошёл в кабинет хозяина.

Лейзер был один. Он хотя и видел, что приехал князь, но не посмел выйти ему навстречу. При входе Георгия Никитича он побледнел и встал в замешательстве, а встретив строгий, негодующий взгляд князя, как–то даже съёжился.

– Я желаю, господин Итцельзон, получить от вас объяснения того, что случилось. Или вы вообразили, что имеете право так отвратительно и бесчеловечно истязать вашу жену, которая, хотя и сделала глупость, выйдя замуж за человека вроде вас, но всё же остаётся женщиной из хорошего общества и привыкла к приличному обхождению. Вот что подтверждено протоколом.