Мёртвая точка

Середенко Игорь Анатольевич

— Пока не знаю, — ответил Фейн, — но этот беспорядок вряд ли ему понравился.

— Как и его собственная смерть, — добавил Голдман.

Альбертон поднялся на небольшой стол у кровати. Одной ногой он опирался на выступ в стене, предназначенный для выдвигания панели управления мультимедийной сферой.

— Давайте снимем его тело с петли, — предложил Альбертон, — это не должны увидеть члены команды. Верно, они и так все подавлены и напуганы последними событиями и смертью бедной Хейли, — сказал Фейн. — И кто только мог так бесчеловечно поступить?

Они, молча, спустили тело и прикрыли его простыней.

— Эти преступления

мог совершить каждый, — сказал Голдман. — Все мы, если верить последним прочитанным записям, преступники. От нас отказался весь человеческий мир.

— Но ведь это дело рук человека, — сказал Фейн. — И этот убийца один из нас.

— Крофтон мог и сам совершить самосуд над собой, — предположил Голдман.

— Вы правы, — сказал Альбертон.

— Но нельзя исключать и убийство, — добавил Голдман.

— Давайте тело перенесем в шестой отсек, там похолодней будет, — предположил Альбертон. — Затем…

— Что затем? — спросил Фейн.

— Тела Крофтона и Хейли нужно похоронить, — сказал Голдман.

— Согласен, — добавил Альбертон.

— А как же улики? — спросил Фейн.

— Это ведь убийство. Хейли убили. Допустим, что Крофтон сошел с ума и повесился, но ведь Хейли… Или вы считаете, что и она могла…

— Нет, конечно, нет, — ответил Голдман. — Убийца на свободе, но ведь тела начнут разлагаться.

— Мы можем оба тела поместить в холодильник, — сказал Альбертон, — я видел такой недалеко от шестого отсека. Понизим там температуру.

— Хорошо, — подтвердил Фейн.

Тело отнесли в шестой сектор и положили рядом с телом Хейли. Фейн, раскрыв широко глаза, смотрел на трупы, он словно пытался найти ответ на вопрос: кто их убил.

— Если не считать крови на теле, то они выглядят как живые, — сказал Фейн.

Альбертон подошел к трупу Крофтона и похлопал по его груди.

— Этот парень, мог быть прекрасным мастером по приготовлению коктейлей, но… — он услышал какой-то странный перетирающийся звук, раздававшийся из-под одежды покойного. — Что это?

— Вы что-то обнаружили? — спросил Фейн.

Голдман подошел к трупу и расстегнул рубашку на груди.

— Я опасался этого, — внезапно подавленным голосом, наполненным тревогой, — сказал Голдман.

Он вытащил из-под одежды трупа белый лист бумаги.

— Этого не может быть, — буркнул Фейн.

Альбертон и Голдман внимательно осмотрели лист бумаги.

— Небольшое багровое пятнышко, здесь на углу листа, — сказал Альбертон.

— Правая ноздря Крофтона покрыта кровью, — сказал Голдман. — Возможно, у него перед смертью пошла кровь из носа. Этим объясняется появление крови на стене, в его комнате и на этом листе. Ее не так много. Потом он повесился.

— Но ведь, что-то его заставило это сделать, — сказал Фейн. — А этот лист, он вам ничего не говорит?

— Такой же лист мы обнаружили на теле Хейли, — сказал Голдман.

— Пусть эти листы хранятся у вас, — сказал Фейн. — Это Альбертон доказательство и улики.

— Я дам вам небольшую папку, — сказал Голдман, — в ней можно хранить бумагу.

— Как врач, что вы можете сказать о Крофтоне? — спросил Альбертон.

— Я могу лишь предположить, что его рассудок помутился.

— Сумасшедший? — невольно выговорил Фейн.

— Да, но, что это вызвало, я пока не решаюсь предполагать, — добавил Голдман, — разве что, последние события могли это вызвать, но я в этом не уверен. Все мы напуганы, но

ведь мы не убиваем себя из-за этого. А этот лист бумаги лишь свидетельствует о том, что это второе жестокое убийство.

74 день

Блэк находился в толпе людей, они окружили его и почтительно смотрели на него. В небольшом, но богато обставленном зале в окружении людей прибывших на какое-то торжество, находился ничего не понимающий Блэк, его словно заволокли на чей-то праздник и бросили в середину ликующей толпы. В этом окружении он все же понял, что он и есть гвоздь программы. Все расступались перед ним, почтительно кланяясь. Он уже перестал беспокоиться и чопорно шел вперед.

— Это все для вас, — звучали голоса из толпы, их приятный шепот ласкал ему душу.

— Этот приз ваш и только вы достойны.

— Смотрите, это тот парень, что выиграл.

— Вот счастливчик, — с упоением, граничащим с восхищением, глядели они на него.

Несмолкаемый гул наполнял зал, внушая Блэку о его значительности. Он избранный, ведь ему посчастливилось выиграть приз.

В недоумении, но заинтригованный он чопорно прошел к белой двери, куда ему указывали расступающиеся в стороны люди. Их дорогие костюмы и нарядные платья внушали солидность и важность этого мероприятия. «Не к самому ли королю или президенту его пригласили? — думал Блэк, направляясь к двери». Но у самой двери, прежде чем открыть ее, он услышал за своей спиной змеиный шепот: а он ведь не единственный, у него есть конкурент.

Как только смысл этих шипящих слов донеслись до сознания Блэка, так в его сердце сквозняком проникло беспокойство, словно черная змея завести вползла в него. Он занервничал, запаниковал. Почему это он не единственный, кто получит приз? И кто это второй, который может забрать у него надежду на богатство или титул, а может и что по более того? Нет, он решительно должен собраться и сделать все, на что способен только человек, и выиграть этот приз. Ведь он был у него уже в руках, если бы не этот второй претендент. Он так никогда еще в своей жизни скверно не чувствовал себя. В его сердце словно какая-то змея пробралась и своим скользким черным и отвратительным телом сжимала его, не давая дышать. Она уже пробиралась в его кипящий разум, когда перед ним два красивых высоких и важных швейцара открывали массивные белоснежные двери.

Он собрал все свои силы, волю и вошел. Переступив порог, он оказался в небольшой белоснежной комнате. Стены и потолок были столь белы, что на них было больно смотреть. И вдруг он обнаружил, в углу этой комнаты какое-то серое пятно. Поначалу, он подумал, что это какая-то грязь, оставленная неаккуратным служащим. Блэк заинтересовался им и подошел ближе, в ожидании чего-то нового. Но вместо жаждущего приза он увидел маленького мальчика лет девяти.

В нем было что-то не так, черты его лица немного напугали Блэка и наполнили сердце какой-то тоской и гнетущей жалостью. Глаза мальчика были узко посажены, удивительно круглые и наивно таращились на Блэка. Лоб узкий, выпирающий немного вперед, голова большая и круглая. И тут Блэк вспомнил, кто перед ним. Когда-то он видел такую патологию человеческой расы. Божие наказание людей за то, что они проникли вглубь познания в науке, за пределы допустимого и дозволенного природой. Мальчик один к одному напоминал Блэку олигофрена — болезнью которого страдали единицы.