Мертвая земля или Чужим здесь не рады

Марчук Николай Петрович

– А-ааа! – громко завыл раненный.

– Прелестная гурия, он – ваш, - сказал я девушке, выбравшись из кювета. – Только когда его убьете, подождите минут десять, пока он воскреснет, и сделайте контрольный выстрел в голову. Хорошо?

– Дай нож, - требовательно сказала девушка, протягивая руку.

– Держи, - я протянул ей штык-нож от своего автомата. Штык, кстати, был тупой, как мозги депутата. – Только давай побыстрее, а то нам еще ехать и ехать. И ружье отдай мне, не хватало еще, чтобы он тебя в заложники захватил.

Девушка взяла штык-нож в руки, попробовала пальцем остроту лезвия, потом внимательно посмотрела на меня и почему-то победно улыбнулась. Ну, и с какого перепугу, она улыбается? Нож же тупой,

как валенок, таким резать не получиться, только, пилить, или колоть и, то, прикладывая очень и очень большие усилия. Не то, чтобы мне было слишком интересно, что там барышня собирается делать с недобитком, но все-таки решил проконтролировать этот процесс, а, то еще так увлечется, что не заметит, как он умрет, а потом воскреснет и её покусает.

Девушка, перекидывая нож из одной руки в другую, спустилась в кювет и присела на корточки, рядом с раненным парнем. Сверху, я видел, что раненый лежит с закрытыми глазами, а его губы беззвучно шевелятся – наверное, решил последовать моему совету и сейчас молиться. Вот только поздно это, такой твари дорога одна – в ад. Хотя, кто бы говорил. У самого за плечами уже столько трупов, что и мне в рай дорога закрыта.

Девушка, внимательно глядя в лицо парня, ласково провела пальцами по его щеке. Раненый, от неожиданности дернул головой и открыл глаза. Потом девушка, начало что-то тихо и быстро говорить парню. Что она говорила, я не слышал, но парень начал затравленно мычать, и пытаться отодвинуться от девушки как можно дальше. Барышня извлекла из кармана какую-то грязную тряпку и с силой забила её в рот парню, потом она высоко замахнувшись ножом, несколько раз сильно ударила раненного в грудь. Поскольку нож был тупым, то он пробивал тело всего на несколько сантиметров, но девушку это не останавливало она била как заведенная кукла. Раз за разом, не останавливаясь, нож поднимался вверх и опускался вниз, оставляя после себя не глубокую колотую рану. Когда нож попадал между ребер, то он погружался глубже – сантиметров на пять-шесть, но тогда барышне приходилось упираться одной рукой в тело жертвы, чтобы выдернуть застрявший нож. Уловив тот момент, когда парень умер, спрыгнул вниз, и, обхватив девушку за плечи, оттащил её в сторону. Видимо она впала в полубезумное состояние, потому что начала царапаться и вырываться. Я влепил ей несколько звонких пощечин, и прижал к земле, чтобы она успокоилась. Девушка несколько мгновений еще пыталась вырываться, а потом как-то сразу обмякла всем телом и зарыдала. Я держал её в объятиях несколько минут, пока она не перестала плакать. Оставив её лежать на земле, посмотрел на тело парня, пока он лежал неподвижно, но потом, вдруг дернул рукой и начал медленно поджимать ноги. Ага, воскресает! Подняв автомат, подошел поближе, внимательно смотря на труп – не хотелось пропустить тот миг, когда зомби окончательно придет в себя. Мертвец дернулся всем телом, пытаясь, стать на ноги и тут он повернул голову и посмотрел на меня… бах! – от неожиданности, я нажал на спуск и, автоматная пуля пробила лоб, так и не поднявшегося зомби. Вот это взгляд! Мутный и страшный, как… как? Как сама смерть! Стоит признаться, выстрелил не от неожиданности, а скорее всего - испугался, когда эта тварь посмотрела на меня своими мертвыми глазами, то по коже прокатился мороз и где-то внизу живота, все сжалось от страха. Все! Для себя я окончательно решил: увидел зомби – стреляй ему в голову. Закончились патроны – руби головы топором. Нет топора – кидай кирпичи, уж чего, а кирпичей в нашей стране, как грязи. Чем быстрее всех мертвых тварей убьем, тем легче будет жить живым!

– Барышня, вы как, успокоились? – спросил я.

– Успокоилась.

– Ну и отлично. Бегом наверх и в машину. Ружье забери, - я протянул девушке двустволку.

Выбравшись из кювета, загнал девушек в кузов машины, а сам забрался в кабину.

– Колян, а ты умеешь водить грузовик? –

спросил я.

– Да. Практики, правда, давно не было. А, что?

– Садись за руль. Пока доедем до погранпоста, будешь практиковаться.

– Хорошо, - ответил Николай, меняясь местами с Глебом.

– Что удалось узнать от пленника? – спросил Глеб.

– Он состоял в банде, которая похищала девушек, для работорговли. База у них, где-то в районе села Семисотка в доме фермера. Как только найдем безопасное место для лагеря, сразу же найдем этих тварей и зачистим их всех, - жестко произнес я.

– Удивляешь ты меня, Андрей – весь мир катится ко всем чертям, а ты собираешься спасать неизвестных тебе баб, еще и рискуешь своей жизнью и жизнью людей, которые идет за тобой? – спросил Николай.

– Колян, я тебя не понимаю. Тебе, что не хочется «пустить кровь» тварям, которые похищают и насилуют молодых девушек и девочек?

– Конечно, этих тварей убить надо, но при этом, тебя, самого могут убить. Тебе, что своя жизнь не дорога?

– Коляныч, а зачем тогда вообще жить? Чтобы просто коптить небо?

– Как, зачем жить? – нахмурился Николай. – Я, к примеру, живу ради детей. Мне надо их вырастить и воспитать. Если я погибну вовремя вылазки к базе бандитов, то кто воспитает моих детей?

– Вырастут твои дети, никуда не денутся! – легкомысленно ответил я. – В детских домах и интернатах же вырастают и ничего!

– Ты видел этих детей? – язвительно спросил Николай. – Я не хочу, чтобы моих детей воспитывал кто-то другой!

– Ну, во-первых, воспитанников детских домов, я видел, и не раз. Кстати: Олег, Тимур и Артем – детдомовские. Это, так к слову. А, во-вторых, когда ты рассуждаешь о воспитании детей, то ты в первую очередь думаешь не о них, а о себе!

– Именно! Я думаю о себе! И что? Что в этом плохого? Что плохого в том, что я хочу сохранить себе жизнь, чтобы иметь возможность заботиться о своих близких – жене и детях! – гневно выкрикнул Николай.

– Ничего плохого в этом нет, - спокойно ответил я. – Ты – хороший муж и отец. Ты смог вытащить свою семью в безопасное место. Ты – молодец. Вот только, когда мы зачистили погранпост, то я предложил освободить тех, кто застрял в башне из красного кирпича – то есть вас. И знаешь, что? Некоторые мне сказали – зачем тебе это, ты ведь их не знаешь? Вот такая получается двойная логика: когда спасают тебя - это правильно, а когда, ты должен спасать других – это не правильно.

– Понятно. Уел ты меня! – тихо произнес Николай и замолчал.

Я тоже замолчал. А чего тут скажешь? У каждого своя, правда. Кто-то думает о посторонних людях, а кто-то только о близких. И каждый прав по-своему. Вот только девчонкам, которые сейчас сидят в подвале фермерского дома от этого не легче!

– Хороший грузовик, - неожиданно сказал Глеб. Видимо хотел разрядить обстановку. – Видно, что следили за ним. Ухаживали.

– А, что у нас по трофеям? – спросил я.

– Два АК-74, с деревянным прикладом, которые в народе именуют – «веслом», один СКС. Патронов – восемь полных рожков. К карабину, патронов - штук двадцать. Несколько ножей, большой мясницкий топор и бензопила, - ответил Глеб. – Вот собственно и все. Правда, один «калаш» убитый. Ты, в него попал, когда этих гавриков расстреливал. Пуля разворотила затвор.

– Ну и хорошо. Обрастаем понемногу оружием, - довольно произнес я. – Еще бы, где-нибудь пулемет раздобыть, а лучше два. Один – ПК, а второй – «Утес», на станке. Поставили бы его в кузов машины, и работай по морфам.

– Нет, «Утес» - фигня! – мечтательно произнес Глеб. – Хочу БТР. Вот это вещь! Сидишь себе под броней, тушенку хаваешь, а если какая погань появилась, ты его из КПВТ – та-та-та! И нет больше погани.

Труха, сейчас повторил мои слова, рассуждая о способах борьбы с морфами, видимо не только я мечтаю о калибре – четырнадцать и пять миллиметра.