Мертвая жена и другие неприятности

Островская Екатерина

– Я должна предупредить службу безопасности, таков порядок, – объяснила она. И тут же сказала в трубку: – Здесь Ладейников… Поняла.

Его попросили подождать немного и дали ознакомиться с рекламными буклетами банка. На картинках захлебывающиеся счастьем люди стояли возле дорогих автомобилей или позировали в роскошных интерьерах огромных квартир. Также на буклетах радовались дружбе с таким замечательным банком собаки, кошки и новорожденные младенцы.

Наконец Валерия Борисовича впустили в хранилище и подвели к ячейке. После того как менеджер вышла, Ладейников открыл ячейку и выдвинул металлический ящик. Он не знал, что может быть внутри. Вполне

вероятно, что ценные бумаги, которые обычно не хранят дома. Или драгоценности, которые надевают лишь по особым дням. А может, что-то иное, имевшее для неизвестной ему Варвары Николаевны особую ценность. Ладейников открыл ящик и, увидев на дне пластиковую папочку, взял ее. Папка была легкой и тонкой, потому что в ней находился всего один лист бумаги. На нем оказалась нарисована рука, пальцы которой были сложены в известную всем композицию.

Выйдя из хранилища, он подошел к дожидавшемуся его Кириллу и, ничего не говоря, показал головой на стеклянные двери, за которыми была улица, где стоял их микроавтобус. И только когда все сели на свои места в окружении вооруженных людей, протянул папку Кириллу.

Тому рисунок понравился. А Богомолов и вовсе заявил, что вещь талантливая. Пожалуй, даже посильнее известного «Черного квадрата».

– Только вряд ли этот рисунок предназначался вам, Валерий Борисович, – заметил Кирилл.

Рожнов зашел в депозитарий и поинтересовался у менеджера, как реагировал клиент на то, что лежало в его ячейке.

– Спокойно, – ответила девушка. – По крайней мере, без особых эмоций.

Рожнов тут же позвонил по мобильному.

– Был Ладейников, – сообщил он в трубку. – Как пришел, так и ушел – ни с чем. Следовательно, он тоже не знает, куда наша девушка их заныкала.

Они танцевали в пустом зале, и ресторанный диксиленд выдувал «Серенаду лунного света».

– Почему вы так любите это место, Варя? – спросил Осин.

– Вы забыли, что именно здесь мы познакомились.

– Помню, конечно. Но я не люблю публичные места. Самый лучший ресторан – дома. Можно снять пиджак, прилечь на диванчик и вообще делать все, что угодно, не стесняясь посторонних глаз.

– Разве люди с таким состоянием, как у вас, чего-то стесняются?

– Вероятно, нет. Но я от природы застенчив. Например, до сих пор не признавался никому в любви.

– Но ведь вы были женаты.

– Два раза. Первый раз по доверчивости – моя девушка сообщила, что ждет ребенка. Наш брак длился полтора года, а ребенок все не спешил появиться на свет.

– Может, он вас боялся? – улыбнулась Варвара.

– Это злая шутка, – чуть нахмурился банкир.

Музыка смолкла. Леонид Евгеньевич повел Варю назад к столику. Музыканты ненавязчиво затянули «Караван».

– А во второй раз что не устроило вас в браке? – спросила Варвара.

– Понял, что не люблю. Хотя знал это еще до брака. Женился лишь для того, чтобы избавиться от одиночества. Оказалось, одиночество вдвоем еще тяжелее. Хотя моя жена была красива, в конкурсах красоты побеждала. Были бы дети…

– Детьми бог награждает. За любовь, за доброту, – произнесла Варвара, опускаясь на стул.

– Я вас умоляю! Посмотрите, сколько малолетних оборванцев под ногами крутится. Они что, тоже кому-то в награду? Детские дома переполнены, оттуда лишь преступники выходят…

Осин посмотрел на Варю, а та всем своим видом показывала, что устала. Оглянулась даже, чтобы позвать официанта.

– Что-то мне сегодня здесь не нравится, – сказала она. – Душно как-то…

Подскочил

официант, и Леонид Евгеньевич, не взглянув на счет, бросил на стол купюры. Помогая подняться Варваре, сказал молодому человеку:

– Как ни приду – всегда ты здесь. Тебе что, жить негде? Может, и ты детдомовский?

– Я из деревни, – ответил парень.

– Да? – удивился Осин. Достал из кармана брюк еще несколько купюр, положил их на скатерть. – Ну, тогда, дитя полей, возьми на чай. Тут и на самовар должно хватить.

Сегодня Леонид Евгеньевич не сомневался, что проводит Варю не только до дверей ее квартиры. В конце концов, сколько ей сопротивляться его ухаживаниям? Да и разговор о любви и браке зашел не случайно. Варя очень грамотно подвела его к откровениям, хотя он не сказал и слова правды.

Первую жену Осин взял измором. Та хоть далеко не красавицей была, зато папа ее работал в столичном горкоме партии, занимал пусть и не выдающийся пост, но обладал большими возможностями. И его не устраивало, что избранником единственной дочери стал хозяин частной сауны. Кто ж знал тогда, что партия уже на ладан дышит? Через полтора года, когда не стало КПСС, зять вложился в строительный бизнес. Тесть сделал свое дело и мог уходить, тем более что бизнесом бывший партийный функционер не хотел заниматься принципиально, а к мужу дочери относился с презрением, называя его «паразитом на теле народа». Где теперь находится фанатик и чем занимается бывшая супруга, его дочурка, Леонида Евгеньевича не интересовало. Он прекрасно обходился и без них, одному жить спокойнее. И зачем Осин женился во второй раз? Лишь для того, наверное, чтобы показываться на людях с красивой куклой. Теперь дурища с головой, набитой явно опилками, постоянно ноет и требует, чтобы муж дал ей деньги на организацию собственного модельного агентства. А может, дать ей денег и квартиру подарить? В обмен на развод, разумеется. Оформить все документально, но так, чтобы не требовала потом ничего. Надоело каждый день слышать одни и те же вопросы: «Где ты все вечера пропадаешь? Когда мы пойдем куда-нибудь? Тебе не кажется, что держать красивую женщину под домашним арестом просто преступление?» Она не понимает, что красота ее давно испарилась, осталась только косметика. Жена никак не может свой вес удержать в норме, но при этом продолжает носить мини-юбки, с трудом налезающие на ее зад. И о чем говорить с ней? О том, что Лагерфельд в Париже представил новую коллекцию вечерних туалетов, а на осеннем показе мод в Милане основным цветом был сиреневый?

В машине играла музыка. И снова джаз. «Вот женщина! – восхитился Осин, глядя на Варю. – Какая еще будет восхищаться Гленом Миллером или Гершвином? А ведь она так слушает музыку, словно живет ею. И ведь еще поет! И как поет!»

– Summer time and the livin’ is easy, – словно угадав его мысли, вполголоса пропела Варя под мелодию, льющуюся из автомобильных динамиков. – Fish are jumpin’ and the cotton is high…

Молодая женщина подняла глаза, и Леонид Евгеньевич увидел, как они блестят.

«Сегодня, – подумал он с радостью, – наконец-то это произойдет! Она и сама понимает это, хочет этого и даже колыбельную поет, чтобы раззадорить меня…»

Машина остановилась у подъезда. Леонид Евгеньевич вышел, обогнул автомобиль, распахнул дверцу и подал руку Варваре, помог выбраться из салона. Они вошли в дом и поднялись на седьмой этаж.

– Спасибо, что проводили, – сказала девушка и полезла в сумочку за ключами.

– Пока еще нет. Вдруг опасность подстерегает вас в квартире?