Мертвая жена и другие неприятности
Шрифт:
– Да это неважно. – Осин опять улыбнулся. – Но если все же принципиально, то я наведу справки. А сейчас, поскольку вы здесь, хочу спросить вас как истинного, а не мнимого знатока: когда закончится кризис? И каковы его истинные причины и истоки? О них пишут все, кому не лень, а по-настоящему главные не называет никто.
– Так причин и в самом деле множество, и все главные, – возразил Валерий Борисович. – В экономике мелочей не бывает. Ну, скажем, такой пример. Торгуют спекулянты на рынке ценными бумагами, которым цена полушка в базарный день, получить хотят много, да кто же столько даст. Тогда они договариваются с рейтинговым агентством, которое якобы проводит исследования. Объявляют рейтинги компаний – и бумаги тех, кто оказался наверху, взлетают до небес. Ну, ладно бы
– Потому что есть кому продать, – ответил Осин и посмотрел на Валерия Борисовича с недоумением. – Простите, но я не уловил связи.
– А я еще и не начал ничего говорить. Просто банкиры, увеличивая номинально прибыль банков за счет покупки векселей, акций, облигаций, ничем не обеспеченных, кроме газетной шумихи, выплачивают себе дивиденды реальными, наличными деньгами. Набрал на двести миллионов бумаг, которые через год оцениваются якобы в миллиард, – получи десять процентов бонуса. А вложи банк эти двести миллионов, скажем…
– То есть вы хотите сказать, что причиной кризиса является перекос экономики в сферу банковского сектора, а не производства?
– Одна из причин, скажем так. А для того чтобы поддерживать спекулятивные игры, федеральная резервная система США печатает ничем не обеспеченные доллары. Знаете, национальная резервная система США – это своеобразное общество с ограниченной ответственностью, которое учредили ряд банков, взяв на хранение золото некоторых стран. Хапнули чужое золотишко – бог с ними, выдали взамен депозитарные расписки казначейства – замечательно. То, что нельзя проводить постоянную эмиссию доллара, знают даже сами американцы, для чего они и придумали Международный валютный фонд и Международный банк. Но что происходит на деле? МВФ через банк дает развивающимся странам кредиты. Деньги, конечно же, разворовываются демократическими временными правителями, ориентированными на Штаты. Правители меняются, а долги только растут. Приходит время, уже новый правитель возвращает американцам долги нефтью, редкоземами, рудой, золотом, алмазами. И соответственно берет новые кредиты, чтобы набить свои карманы. Вот такой неэквивалентный обмен получается. Но этим бесконечно поддерживать доллар невозможно. Да, экономика США крупнейшая в мире, но основные фонды американских предприятий и валовой национальный продукт стоят куда меньше, чем денежная масса американской валюты…
Осин кивнул.
– Это понятно. Но вернемся к банкам. Предположим, какой-нибудь из них, создав себе надежную репутацию, аккумулировав на своих счетах определенные средства, захочет… – Леонид Евгеньевич на секунду задумался и продолжил: – То есть я могу уставной фонд банка наполнить ценными бумагами преуспевающих компаний, а через год, если рыночная стоимость этих бумаг упадет…
– То потери будут только у ваших акционеров, – поспешил объяснить Ладейников. – Потому что их дивиденды по итогам года могут быть равными нулю. И они будут вынуждены избавляться от акций вашего банка как от убыточных.
– Но сейчас, в конце года, я могу, скажем, на время воспользоваться подобным приемом?
– Естественно, – согласился Валерий Борисович. – Годовой баланс вы закроете с ощутимой прибылью, сможете даже перекрыть потери, если они есть, но я бы не советовал…
Осин снова задумался, а потом внимательно посмотрел на собеседника.
– Вот
Валерий Борисович растерялся. Он понял, что разговор на сегодня окончен. Странно, зачем было вызывать его на встречу, которая не длилась и четверти часа? Хотя для банкира время – деньги: десять минут тоже могут принести прибыль или, наоборот, убытки, если эта десятиминутка прошла без пользы. А какая может быть польза в пустых разговорах?
Банкир поднялся и протянул своему гостю руку:
– Необычайно рад знакомству. Хочется надеяться, что наше деловое сотрудничество будет долгим и успешным.
– Я тоже рад, – ответил Ладейников, пожимая руку банкира.
Он вышел в приемную и столкнулся глазами еще с одним посетителем или, может быть, работником банка. Человек сразу отвел взгляд. Но все равно лицо мужчины показалось Валерию Борисовичу почему-то знакомым. Встречались прежде? И только когда вышел в коридор, он вспомнил, что видел его мельком, выйдя с Кириллом из депозитария.
Рожнов зашел в кабинет председателя правления, и Осин встретил его словами:
– Обратил внимание, кто от меня вышел?
Начальник охраны кивнул.
– Станислав прав: Верблюд ничего не знает – у него нет Варькиных бумаг. На какой тачке он приехал?
– На старой «девятке», номер я срисовал.
– Но он далеко не дурак, так что рано или поздно въедет в тему. Поэтому его тоже гаси. А для начала слей ментам такую информацию: доцент сам заказал жену, был в сговоре с Оганяном, а потом убрал и Рубика как единственного свидетеля.
– Хорошо, информация уйдет сегодня. А когда все остальное?
– Да хоть завтра, чего тянуть. Но сделай так, будто ему отомстили огоньковские пацаны. Чтобы все было в стиле девяностых. Ну, не мне тебя учить…
Кстати, вы все его каким-то интеллигентом занюханным мне представляли, а он в приличном костюме, уверенный и спокойный. На Пирса Броснана, кстати, похож… С ним осторожнее надо быть..
Глава 12
Утром Валерий Борисович вышел на кухню и увидел отставного майора, чистящего пистолет.
– Интересно? – спросил Богомолов.
– Сразу видно, что человек любимым делом занимается.
– Ты свой компьютер любишь протирать?
– Это необходимая процедура.
– Насчет любимого дела… Я бы поостерегся так говорить. Мы слишком часто произносим: люблю свою работу, люблю жареную картошку, томатный сок, люблю родину, жену… А потом, когда призадумаешься, понимаешь, что всякая любовь – безответна. У меня жена и две дочки… Были. Ранили меня в Чечне. Лежу в госпитале в Ростове. Жене телеграмму отправили – врачи решили, что не выживу. Жена только через две недели прилетела. Она, оказывается, в Турцию летала. Правда, когда телеграмму получила, еще дома находилась, но не отказываться же от отдыха. Посидела возле моей койки пару дней и обратно: дескать, дочки дома одни, работа опять же. Потом меня сюда, в Питер, в клинику военно-медицинской академии отправили. Сюда она уже почаще стала приходить – через день почти. Дочки тоже захаживали. Но чего им со мной: я говорил плохо, соображал и того меньше. Младшей тогда восемь было, а старшей десять. Приходят – боятся чего-то, на дверь поглядывают. Словно чужой я им. Бывшая теща потом просветила. Пришла и покаялась. Оказалось, что в моей квартире уже год какой-то Славик живет. Он и в Турцию с женой летал, а зимой они вдвоем с Кавказских горок на лыжах. Я, стало быть, ущелья зачищаю, а супруга неподалеку в горнолыжницы записалась… Теща говорит: «Сереженька, прости ее, дуру, за любовь ее глупую, дочек пожалей… А Славик вроде хороший, к девочкам как к родным…» Что мне оставалось делать? Развелся я. После смерти матери квартирка вот эта осталась, перебрался сюда. Дочки поначалу навещали, а потом, как постарше стали, только за деньгами приходят – в месяц раз или реже. Славика папой называют, а меня вроде как и стесняются…