Мертвая женщина играет на скрипке
Шрифт:
— Ну, кто-то же должен? Иди уже, пора! Автобус подъезжает!
— Иди-иди, — согласилась Лайса, — и не волнуйся так, мы у тебя за спиной постоим.
— Да я и не волнуюсь, —
Но мне никто не поверил.
Внизу уже собрались воспитанники, одетые согласно моим указаниям — празднично, но не слишком. Впрочем, некоторые девочки пренебрегли и расфуфырились, делая ставку на первое впечатление.
— Не надо устраивать триумфы с фейерверками, — инструктировал я. — Они напуганы, растеряны, не знают, как жить дальше. Еще недавно они все были любимыми детьми, вымечтанными и обласканными, а теперь никто и звать никак. Любая чрезмерность будет фальшивой. Вспомните себя — свое недоверие, настороженность, неприятие остальных.
— Да ладно тебе, — остановила меня Клюся, — они все понимают. Все будет хорошо, не нервничай.
— Я
Но тут двери открылись, и в холл, одновременно подталкивая и прячась друг за друга, стали заходить подростки. Мальчики и девочки от двенадцати и старше, светлые, темные или крашенные в причудливые цвета головы, одетые ярко или скромно, с пирсингом и без, все такие разные. И только глаза похожие — потерянные и ищущие одновременно. Такими глазами смотрит из них беда.
Клюся незаметно ткнула меня острым пальцем в поясницу, я очнулся и шагнул вперед.
— Здравствуйте, — сказал я негромко, но все уставились на меня. — Приветствую вас в «Макаре» — школе-интернате фикторов. У нас странно, но интересно.
— Что ты несешь, старый маразматик? — тихо прошипела мне в спину Клюся.
Она решительно отодвинула меня в сторону и сказала именно то, что нужно:
— Добро пожаловать домой!