Мертвая зона(Повести)
Шрифт:
Капитан спрыгнул на землю, доложил:
— Груз в порядке. Количество мест, маркировка — по документам. Пломбы не нарушены.
— Ну вот и ладно… Понадобится ли вам для доставки на место оперативная группа Сергеева?
— Нет, товарищ полковник. Как спланировали, обойдемся своими силами.
— Тогда приступайте… А ты, сынок, — уже неофициально сказал Воронин, — пойдешь вот со старшим лейтенантом. Приведи себя в порядок, поешь и пока отдыхай. Понадобишься — вызовем… Копию накладной с моей подписью возьми. Спасибо за службу!
— Служу Советскому
— Разрешите идти, товарищ полковник? — вскинув руку к фуражке, спросил Сергеев.
— Конечно. Возвращайтесь на свой участок. После дежурства зайдете ко мне. Опросите свидетелей, кто видел этого налетчика, доложите свои соображения…
— Есть.
— Сам-то заметил, кто тебя обстрелял? — спросил Воронин у часового.
— Близко видел. Как только не попал? Пуля у самой головы в стенку вагона стукнула. Как раз в эту секунду вагон дернуло, а он уже и на площадку прыгнул, да я его ногой спихнул… Похож на гориллу, челюсть, как у Муссолини…
— Молодец, что не растерялся. Звать-то тебя как?
— Аркадием…
— Отдыхай, Аркадий, потом уж будем решать, куда тебя определить…
Сергеев со своими оперативниками и часовым эшелона с «металлоломом» вернулся на вокзал, где первым делом накормил «студента» и отправил его в санпропускник тут же при вокзале, велев после бани вернуться на оперативный пункт железнодорожной милиции. «А парень при всей своей отваге и добросовестности стрелять в человека не смог: бандита и то с площадки ногой спихнул, а стрелял вверх… Непросто убивать, особенно таким молодым».
В оперпункте железнодорожной милиции дождался Аркадия Черемных, отправил его прямо в управление с запиской дежурному, чтобы устроил на ночлег…
В час ночи пришел лейтенант Фалинов, придерживая правой рукой левую, перетянутую жгутом выше локтя, и своим появлением натолкнул Сергеева на предположение, кто же был «медвежатник», напавший на часового эшелона с ржавым железом.
Рукав гимнастерки Фалинова разорван, предплечье в крови, но вид у коллеги-оперуполномоченного довольный и даже загадочный, как будто он узнал какую-то новость и до времени не спешит о ней говорить.
— Кто это тебя?
(После выезда в Серафимович и стычки с немцами на хуторе Горбатовском они стали обращаться друг к другу «на ты»).
— Хрыч порезал… В аптечке должен быть индивидуальный пакет, свой потратил на одного раненого…
— Где ж ты его нашел? Задержали?
— А куда он денется. Сидит в КПЗ при нашем железнодорожном оперативном пункте.
— Слушай-ка, если Хрыч объявился на станции, уж не сам ли Кузьма Саломаха караулил вагон в эшелоне с «металлоломом»? Поручиться не могу, но сдается мне, и часовой Аркадий Черемных приметил, да и сам я видел вроде бы самого «дядю Володю»? Может такое быть?
— Почему не может? Сам на путях, конечно, дежурить не будет, а Хрыча на разведку послать может.
— А откуда они узнали, что в эшелоне вагон с ценностями?
— Узнать им, конечно,
— Вовремя подоспели Александр Иванович и этот капитан-особист, а то бы и нам неизвестно сколько стоять с поднятыми руками…
— Значит, дали особому отделу ориентировку встречать этот эшелон. Мало ли какие ценности отправляют сейчас из Центральной России на восток…
— У Хрыча пистолет отобрали? — спросил Сергеев.
— Нож отобрали.
— Рындин говорил, у Хрыча браунинг. Он его ловко прячет под поясным ремнем, под мышкой или к ноге привязывает в самодельной кобуре.
— Обыскали как надо. Никакого браунинга у него нет… Не рви гимнастерку, рукав прилип…
— Когда же вы столкнулись?
— А когда из эвакуированных стали составлять группу для отправки за Волгу… Одна женщина вздумала идти к переправе, не пожелала ждать остальных. Я еще крикнул ей: «Подождите!» Какое там! Не переубедишь… Вижу, вроде знакомый тип шмыгнул вслед за нею, сразу вроде и не признал, а потом будто в голову стукнуло: «Хрыч!..» Я, конечно, за ними. Не успели отойти от вокзала, Хрыч ударил эту женщину чем-то по голове, втащил ее между киосками, сумочку под мышку и давай шарить по карманам. Меня увидел, выхватил нож, метил в грудь, пырнул в руку. Но тут подоспели патрули, взяли его, женщину привели в чувство, отправили с остальными на берег, я — сюда…
— Пойди-ка ты в медпункт, — сказал Сергеев. — Рана резаная: надо стянуть скобками или наложить швы.
Он сам проводил Фалинова на перевязку, а когда тому зашили рану и забинтовали руку, предложил:
— Давай-ка снимем предварительный допрос, послушаем, что нам Хрыч окажет? Любопытен мне этот тип, лютый и наглый, а уж скользкий, как намыленный угорь, — не схватишь.
— Думаешь, о Саломахе скажет? Он и от своего прозвища отопрется, посмотришь, будет нам голову морочить.
— Не сомневаюсь. И все-таки допросить надо. Хотя бы потому, что с Саломахой в одной связке работают.
— Связь у них, конечно, должна быть, — согласился Фалинов. — И конспирация, я думаю, на уровне. К тому же, едва ли такие крупные акулы типа Саломахи уйдут сейчас далеко от Сталинграда, когда через станцию потоком грузы идут, — в фронтовой полосе есть где рыбку половить в мутной воде… Кстати, служит ли еще твой Рындин? Его ведь тоже, как своего бывшего «сынка», этот «дядя Володя» караулит.
— Рындин-то служит… Проходит курс военных наук в учебном батальоне, — ответил Сергеев. — Зачислен в резервный полк… Афонькин и Петрусев сидят, Хрыча вы взяли, но не исключено, что у Саломахи найдутся и другие исполнители санкций насчет Николая, кроме этих, известных нам деятелей…