Мертвая зона
Шрифт:
Нго снова улыбнулся.
– Как дела у Чака?
– Неплохо.
– Да, он теперь веселый. А раньше притворялся. Он хороший мальчик. – Нго поднялся. – Отдыхайте, Джонни. Я иду поспать.
– Ладно.
Джонни проводил глазами гибкую миниатюрную фигурку Нго в джинсах и вылинявшей рубашке.
Ребенок, который в шкуре, смеется, но еще он рычит и кусается, такая это игра… По-моему, ваш Стилсон тоже знает эту игру.
Опять этот укол беспокойства.
Надувное кресло покачивалось на воде. Солнце ласкало кожу. Джонни снова раскрыл «Бук ревью», но читать расхотелось. Он отложил журнал, подгреб к бортику и вылез. До Тримбулла каких-нибудь тридцать миль. Может, махнуть
Ни за что!
Но почему? В конце концов разве он не начал коллекционировать политиков перед нынешними выборами? Ну увидит еще одного – есть из-за чего расстраиваться!
Но Джонни уже расстроился, факт. Сердце заколотилось, он даже уронил журнал в бассейн. Чертыхаясь, он полез выуживать его, пока тот не размок.
Почему-то при мысли о Греге Стилсоне вспоминался Фрэнк Додд.
Вот уж совсем нелепица. Какое у него может быть отношение к Стилсону, когда он всего один раз видел его по телевизору? Да никакого.
Держись от него подальше.
Ну а что в конце концов? Может, съезжу, а может, нет. Может быть, поеду в субботу в Бостон. Схожу в киношку.
Но к тому времени, как он вернулся домой и переоделся, странное тяжелое чувство страха уже овладело им. Чем-то это чувство напомнило старинного знакомого – из тех, кого в душе ненавидишь. Решено, в субботу он поедет в Бостон. Так будет лучше.
Много месяцев спустя Джонни снова и снова возвращался к этому дню, 19 августа, и не мог в точности вспомнить, как же он все-таки оказался в Тримбулле. Он поехал в сторону Бостона, рассчитывая посмотреть игру «Ред сокс» [25] в Фенвей-парке, затем, если получится, прокатиться до Кембриджа и пройтись по книжным магазинам, и если хватит денег (из «премиальных» Чатсворта четыреста долларов он послал отцу, который, в свою очередь, перешлет их в «Ист-Мэн медикэл сентр» – по сравнению с тем, сколько останется выплачивать, это, конечно, капля в море), то еще сходить в кино на музыкальный фильм под названием «На всю катушку». Неплохая программа и подходящий денек для ее осуществления: теплый, безоблачный, мягкий – один из лучших летних дней, какие бывают в Новой Англии.
25
Бейсбольная команда.
Он наведался в кухню большого дома, приготовил три больших бутерброда с ветчиной и сыром, сложил их в старомодную плетеную корзинку, найденную в кладовке, и после некоторых колебаний добавил ним шесть банок пива «туборг». В ту минуту он чувствовал себя просто превосходно. Ни тени мысли о Греге Стилсоне и его доморощенной охране из железных всадников.
Он поставил корзинку под сиденье и взял курс на юго-восток, к автостраде 1-95. До этой минуты все было ясно. И вдруг что-то странное полезло в голову. Сначала вспомнилась мать на смертном одре. Ее лицо с застывшим оскалом, скрюченная рука на покрывале, голос, звучащий приглушенно, как будто у нее полон рот ваты.
А что я тебе говорила? Разве я тебе этого не говорила?
Джонни включил погромче радио. Стереодинамики выдавали добротный рок-н-ролл. Он проспал четыре с половиной года, но рок-н-ролл слава богу, живет и здравствует. Джонни начал подпевать.
Он уготовил тебе миссию. Не беги от нее, Джонни.
Радиоприемник не мог заглушить голоса матери. Даже из могилы.
Не прячься и не заставляй его посылать большую рыбу, чтобы она проглотила
Но гигантская рыба его проглотила-таки. И называлась эта рыба не левиафан, а кома. Он провел четыре с половиной года в ее черном брюхе, и этого было предостаточно.
Показался дорожный знак со стрелкой – и вот он уже позади. Джонни был так погружен в свои мысли, что проскочил поворот. Эти призраки прошлого – они не хотят отступать, не хотят оставить его в покое. Ладно, придется доехать до следующего поворота и сделать крюк.
Ты не гончар, а гончарная глина, Джонни.
– Ну все, хватит, – пробормотал он. Пора выбросить из головы эту ахинею. Вера Смит, конечно, была фанатичкой – пусть он отзывался о собственной матери нелестно, зато справедливо. Рай в созвездии Ориона, ангелы в летающих тарелках, подземные царства… Ее сумасшествие мало чем отличалось от сумасшествия Грега Стилсона.
Послушай, не связывайся ты, Христа ради, с этим типом.
«И когда вы пошлете Грега Стилсона в палату представителя, вы сможете сказать: ГОРЯЧИЕ СОСИСКИ! НАКОНЕЦ КТО-ТО ПОЗАБОТИЛСЯ ОБ ЭТОМ!»
Он подъезжал к 63-й автостраде. Левый поворот: Конкорд, Берлин, Ридерс Милл, Тримбулл. Джонни повернул, даже не успев сообразить, что делает. Он думал о другом.
Роджер Чатсворт, меньше всего похожий на наивного младенца, потешался над Грегом Стилсоном так, словно тот в этом году заткнул за пояс Джорджа Карлина и Чеви Чейса [26] , вместе взятых. Он клоун, Джонни.
Если Стилсон клоун и ничего больше, какие тогда могут быть страхи? Милый чудак. Бюллетень, на котором избиратели напишут, обращаясь к другим кандидатам: Ребята, вы такие ничтожества, что мы решили избрать на два года этого дурачка. Может, так оно и есть. Безобидный юродивый, только и всего. И ни к чему эти сравнения с Фрэнком Доддом, расчетливым маньяком-убийцей. А вместе с тем… он почему-то… сравнивал.
26
Популярные комедийные актеры.
Шоссе перед ним раздваивалось. Налево – Берлин и Ридерс Милл, направо – Тримбулл и Конкорд. Джонни повернул направо.
Тебя ведь не убудет оттого, что ты пожмешь ему руку?
Пожалуй, нет. Еще один политик в его коллекции. Кто собирает марки, кто монеты, а он, Джонни Смит, коллекционирует рукопожатия, и кроме того –
и, кроме того, сознайся: ты давно искал в колоде темную карту.
Эта мысль так потрясла его, что он чуть было не притормозил у обочины. Он поймал свое отражение в зеркальце и не увидел того умиротворенного, всем и всеми довольного лица, которое представилось ему нынче утром. Такое лицо у него было во время пресс-конференции, а также когда он ползал в снегу на четвереньках посреди касл-рокского городского парка. Кожа побелела, под глазами залегли темные круги, морщины прочертились особенно резко.
Нет. Это неправда.
Увы, правда. Теперь, когда сокровенное вышло наружу, незачем играть с самим собой в прятки. За первые двадцать три года своей жизни он пожал руку одному-единственному политику; это случилось в 1966 году, когда Эд Маски выступал у них в школе. За последние же семь месяцев он пожал руку доброй дюжине великих мира сего. Разве у него при этом всякий раз не мелькало в голове: что он за человек? Что-то он мне сейчас поведает?
Разве не искал он все это время политический аналог Фрэнка Додда?