Мёртвая зона
Шрифт:
Доктор был неумолим.
Сестра сделала Джонни укол. Он сразу ощутил сонливость, а фигуры Брауна и сестры вдруг показались ему огромными, высотой в двенадцать футов.
– Скажите хотя бы одно, – попросил Джонни и удивился тому, что его голос доносится словно издалека. – Эта ваша ручка… как она называется?
– Эта? – Доктор протянул со своей невообразимой высоты голубой пластмассовый корпус с волокнистым наконечником. – Она называется фломастером. А теперь спите, мистер Смит.
Джонни так и сделал, но слово крутилось у него в голове, как тайное заклинание, абсолютно лишенное смысла.
Фломастер…
5
Эрб положил трубку и долго смотрел на телефон. Из другой комнаты доносился звук телевизора, включенного почти на полную громкость. Телепроповедник Орал Робертс говорил о футболе и рассказывал об исцеляющей силе любви: наверное, между ними была какая-то связь, но в чем именно – навсегда осталось для Эрба загадкой. Из-за телефонного звонка. Голос Орала разносился по всему дому. Скоро шоу закончится, и Орал завершит свое выступление уверенным обещанием, что в жизни зрителей обязательно случится нечто хорошее. Судя по всему, он говорил правду.
Мой мальчик, подумал Эрб. Пока Вера молилась о чуде, Эрб молился о его смерти. Но услышана была молитва Веры… Что это значит? И как теперь быть? И как воспримет новость Вера?
Он прошел в гостиную. Вера в старом сером халате сидела на кушетке, положив на пуфик ноги в мягких розовых шлепанцах. Она ела поп-корн прямо из ведерка для приготовления воздушной кукурузы. После катастрофы с Джонни она прибавила почти сорок фунтов и мучилась от высокого давления. Врач прописал ей лекарство, но Вера не принимала его – если Господь послал ей высокое давление, значит, так тому и быть. Эрб однажды заметил, что Господь вовсе не мешает ей принимать бафферин, когда болит голова, но она ответила на это страдальческой улыбкой и молчанием – самым мощным своим оружием.
– Кто звонил? – спросила Вера, не отрываясь от телевизора.
На экране Орал обнимал за плечи известного куортербека из футбольной команды высшего дивизиона. Он обращался к притихшей многочисленной аудитории, а футболист застенчиво улыбался.
– …и вы все слышали рассказ этого замечательного спортсмена о том, каким надругательствам он подвергал свое тело – свой собственный Храм Господний. И вы все слышали…
Эрб выключил телевизор.
– Герберт Смит! – вскочила Вера, едва не рассыпав попкорн. – Я смотрела! Это был…
– Джонни пришел в себя.
– …Орал Робертс и…
Слова застряли у нее в горле, и она согнулась, как от удара.
Эрб отвернулся; ему очень хотелось обрадоваться, но он боялся. Боялся сглазить.
– Джонни… – Она замолчала и, с трудом сглотнув, продолжила: – Джонни… наш Джонни?
– Да. Он разговаривал с доктором Брауном почти пятнадцать минут. Судя по всему, это не было… ложным пробуждением… как они сначала решили. Он все понимает. И может двигаться.
– Джонни очнулся?
Вера зажала руками рот. Ведерко с поп-корном соскользнуло с ее колен и упало на пол. Нижнюю часть ее лица закрывали руки, а над ними все больше и больше округлялись глаза. Эрб испугался, что они выскочат
– Вера? С тобой все в порядке?
– О Господи, благодарю Тебя за проявленную к Джонни милость! Ты вернул мне моего Джонни! Я знала, что так и будет! О, Господь милосердный, я не устану благодарить Тебя каждый день своей жизни за моего Джонни. Джонни, Джонни, мой Джонни!
Ее голос набирал силу и перешел в истерический торжествующий крик. Эрб приблизился к жене и, схватив ее за отвороты халата, резко встряхнул. Время будто повернулось вспять, и перед его глазами проплыла та ночь, когда они узнали об ужасной аварии по тому же телефону, стоявшему в том же самом углу.
То же место и те же действующие лица! – подумал Эрб. Безумие какое-то!
– Боже милосердный, Иисусе, мой Джонни, мой мальчик, это чудо, настоящее чудо…
– Прекрати, Вера!
Ее глаза потемнели и подернулись дымкой.
– Ты жалеешь, что он очнулся? После того как насмехался надо мной все эти годы? И говорил, что я не в себе?
– Вера, я никогда и никому не говорил, что ты не в себе.
– Это было видно по твоим глазам! – закричала она. – Но Господь рассудил нас! Разве не так? Не так?
– Рассудил, – кивнул Эрб.
– Я же говорила тебе, что Господь избрал моего Джонни своим орудием для чего-то важного. И теперь ты сам видишь, что я права! – Она встала. – Я должна поехать к нему. И должна сказать ему. – Вера подошла к шкафу, где висело пальто, не отдавая себе отчета в том, что на ней только ночная рубашка и халат. Ее лицо выражало ликование. Она вдруг напомнила Эрбу ту девушку, какой была в день их свадьбы, и сама мысль об этом показалась ему странной и кощунственной. Розовые шлепанцы с хрустом вдавили поп-корн в ковер.
– Вера…
– Я должна рассказать ему, что Господь…
– Вера!
Она повернулась к мужу, но мыслями была не здесь, а с Джонни. Эрб подошел и положил руки ей на плечи.
– Ты скажешь ему, что любишь его… что молилась… что ждала и верила. Как никто другой. Ведь ты же – его мать! Ты горевала по нему. И я ли не видел этого все пять лет? Я не жалею, что он очнулся, ты зря так говоришь. Я не считаю, как ты, что он вернулся для выполнения какой-то миссии, но я не жалею, что он пришел в себя. Я тоже переживал – не меньше твоего.
– Разве? – Ее глаза смотрели холодно, гордо и недоверчиво.
– Да. И я скажу тебе еще кое-что, Вера. Ты будешь молчать о Господе, чудесах и великом предначертании, пока Джонни не поправится и не сможет сам…
– Я буду говорить все, что считаю нужным!
– …решать, что делать. Я имею в виду, что ты дашь ему возможность стать самим собой и не будешь «грузить» своими идеями.
– Не смей мне указывать! Не смей!
– Смею, Вера, потому что я его отец! – хмуро возразил Эрб. – И прошу тебя в последний раз – не вставай у меня на пути. Поняла? Я не позволю вмешиваться в судьбу сына ни тебе, ни Господу, ни Сыну Божьему Иисусу. Поняла?