Мертвая зона
Шрифт:
— А в Абудже полный хаос, горят терминалы и куда-то подевалось навигационное оборудование, — подсказал Леха.
— Да и черт с ним. Обошлись бы. Спецборт, который возит «батарейки», это переделанный военный транспортник. Вся разница, что в нем стоит ударопрочная капсула с парашютами и системой мягкой посадки. Тоже ничего оригинального, простая десантная платформа... Спецборт может безопасно сесть без привода, нашлась бы полоса достаточной длины. Не было уже полосы. Ларс, сволочь, взорвал ее.
— Ох ты...
— Барни когда узнал, проклял его, очень эмоционально. Муделе был при этом, они уже познакомились. Через месяц Муделе подарил нам голову Ларса. Сказал, отважные бойцы черной милиции добыли сувенир прямо в расположении «Кибернетики», чуть ли не на глазах у Винера. Но потом однажды мне
— Сумасшедший дом, — от всей души оценил Леха. — Бедная ты, бедная...
— Не жалей меня. Сумасшедший дом — мой дом, — процедила она с неожиданной злостью. — Я тут вполне на месте. Великая Мать, черт побери.
— Извини.
— Не извиняйся!
— Погоди, насчет аэропорта — но вы же заказывали и принимали боеприпасы... — поспешил сменить тему Леха.
— Нет. Это все Ларс. Он тут несколько дней очень активно орудовал от нашего имени. Готовил себе резервы на случай, если Винер его кинет и придется действовать самостоятельно. Минировал дороги и настраивал ПВО. Боялся, вдруг мы от отчаяния рискнем вывезти «батарейку» на неприметном грузовике без охраны. Или на обычном конвертоплане, куда угодно, лишь бы подальше, а там хоть трава не расти. Но мы тогда еще не отчаялись. А пора было! Пришли в Абуджу — и просто растерялись. Собственный начальник штаба предал, взлетной полосы нет, авиации ноль и уже не прилетит... И вся Нигерия знает, что мы продались исламистам и повернули оружие против законного правительства страны! Это нас вообще добило. Самая внезапная новость, даже круче предательства господина Ларсена, сукина сына... Барни вышел на связь с военными, чтобы опровергнуть весь бред, который вокруг нас накрутили. Ему вежливо ответили, что не хотят с нами разговаривать, но за оккупацию Абуджи мы скоро ответим. И за геноцид мирного населения на севере, естественно. И пообещали, что если сунемся дальше, армия встретит нас танками... Разведка это подтвердила. Ближайший аэропорт в Минне охраняла танковая рота и дивизион самоходок. Мы могли уйти только обратно на север, но оттуда уже подходила «Кибернетика». И проклятая «батарейка», которая раньше была залогом мобильности, теперь сковывала нас. Мы тряслись над этим чертовым реактором и не могли избавиться от него. Взять заказ у «Риддеркрафт» все равно что взять в долг у мафии. А ведь гордились, идиоты, думали, что избранные... Крукс втянул нас в паутину. Влипли.
— А ваш клиент... Не отзывался? Не реагировал?
— Глухо. Не знаю, по каким каналам Барни пробовал выйти на него — не получилось. Мы сутками пытались достучаться хоть до кого-то. Но нас игнорировали. Барни потребовал созвать суд чести ЧВК в прямом эфире. Логично, да — объясниться перед коллегами и прекратить этот кошмар. Пусть заступятся, мы ни в чем не виноваты. Черта с два. Нас прокляли и забыли. Тогда мы психанули и нарушили кодекс, вышли со своей бедой на СМИ, готовые рассказать если не всё, то почти всё. Думали, клюнут на сенсацию. Ага, если бы. Ноль реакции. Любые попытки что-то просто написать в интернете, выложить ролик, хоть на минуту засветить проблему — немедленная модерация и бан. Я, признаться, не могла себе представить, как это возможно. Оказывается, легко. Щелк — и нет тебя. И не было никогда. Вы зовете это Войной Шрёдингера.
— Я... Побывал как раз на такой войне, — сказал Леха. — Недолго.
— Значит, хоть что-то ты понимаешь.
— Помню ощущение, когда впервые с этим сталкиваешься. Искреннее удивление, потом ужас. Под обстрелом не так страшно. Там просто могут убить, и ты этого боишься, а тут — уже убили. Стерли.
— Верно, — она, кажется, впервые поглядела на него как на равного. —Нас стерли из информационного поля. И заперли в городе, где творился полный кошмар, все горело и стреляло. Но ни одной пули в нашу сторону! Как будто мы и для местных не существовали. Тогда Барни пошел с ними знакомиться. Поговорил с Муделе — и вернулся с идеей: построить укрепрайон и сидеть, пока не отзовется «Риддеркрафт». Мне понравилось. У меня возникла мысль, что этот кошмар неспроста, что нас как бы проверяют на прочность. И если выдержим, то станем действительно избранными. А ты говоришь, я не сумасшедшая! — воскликнула она с воодушевлением, расправляя плечи. — Я уже тогда поехала!
—
— Да? — она погрустнела и ссутулилась. — Ладно, расскажу тебе, как я рационализирую... Иногда я мечтаю, чем должна была кончиться по справедливости история «Ландскнехтов». Это невозможно, потому что никакой справедливости нет, одно предательство кругом, но имею я право мечтать, а?.. Будь у меня свой карманный писатель, как у этой идиотки Элис Морган, я бы не выдумывала книжек про войну ради хорошего секса. Я бы заставила его написать о том, как жить по правде! По совести и чести! И в моей книге последним «Ландскнехтом» остался бы настоящий боец. Не брошенная всеми одинокая девчонка по прозвищу Гаджет, а солдат. Пилот шагохода, тяжелый пехотинец, а лучше — тактический разведчик. Такой, знаешь, из бывших спецназовцев. Чтобы руки в крови по колено!.. Почему по колено, что я несу.. — Она грустно усмехнулась. — Неважно. Такие руки. Главное, они у него растут откуда надо. И этот воин, он бы жестоко отомстил предателям и кукловодам, всем, кто нас подставил. Убил всех до единого. А потом вернулся сюда, отрубил голову Муделе, поднялся с ней на гору, нассал в рот и кинул в пропасть. Вот как надо. Вот как должно быть.
Такого Леха уже не выдержал. Сполз с кровати и встал перед Вик на колени.
— Знаешь, как звенит в ушах от тишины? — спросила она. — Так звенит мое одиночество.
Это конечно нервное, — подумал Леха. Но или я сейчас ее поцелую, или разревусь.
— Не надо, — сказала она твердо.
Леха поднялся и полез в рюкзак за рубашкой.
Нашел повод отвернуться, потому что глаза у него были мокрые.
— Прости, не хотела. Но иногда накатывает — и сил нет никаких. С тех пор, как ремонтная бригада окончательно впала в нирвану, мне и поговорить-то не с кем. Единственная подружка — и та Йоба. И даже с ней редко видимся. Одичала я, в общем. Ты извини, ладно?..
— Брось. Мы то и дело просим друг у друга прощения.
— Воспитанные, значит.
— Кстати, о воспитании. — Он замер с рукой в рюкзаке. Свежая рубашка, естественно, никак не попадалась. — Я же целый день изо всех сил держался. Ты не представляешь, как трудно русскому человеку говорить «Йоба» и не хохотать.
— Представляю.
— Э-э...
— Это же не я изобрела — Йоба. Я изобрела Йобу! Но не имя.
— Опять стечение обстоятельств? — уныло спросил Леха. — Можно я решу, что мне все это снится?
— Я бы сама не отказалась. И ночью довольно легко поверить. Особенно с порошком джу-джу, у него такие побочные эффекты, все становится легким и прозрачным... И проходит боль. Душевная тоже. Хочешь? — она потянулась куда-то, и Леха впервые заметил, что рядом с ней на кровати лежит небольшой ярко расшитый кисет.
— Нет-нет.
— Да ты попробуй! Сразу перестанешь беспокоиться о всякой ерунде.
— Можно я еще немного побеспокоюсь насчет Йобы? Страшно интересно.
— Ой, скучная история на самом деле. Нашли, собрали, поставили в строй, до сих пор работает. Я не знаю, как здесь оказалась эта пушка. И никто не знает. Мы перевернули арсенал вверх дном, надеясь отыскать хотя бы танковое орудие или старую зенитку. Барни очень волновался — надо было придумать, чем выбивать шагоходы. ПТРК в плотной городской застройке... Сам понимаешь.
— Не попадает в шагоход, если пилот не совсем дурак?
— Именно. На Ближнем Востоке нас пытались достать прямой наводкой из танка, пробивая дома насквозь, и Барни вспомнил этот фокус. Но чем стрелять-то? И вдруг в арсенале лежит такое чудо... Никакой внятной маркировки, зато целый штабель боеприпасов. Снаряды в порядке, заряды сухие. Барни сказал Муделе: хоть пополам разорвись, купи активные головки и привези. Слава богу, сквозь кордоны «Кибернетики» местные ребята не то что гуляли — ездили, даже когда Винер нагнал сюда целую толпу и был уверен, будто город на замке... Ну, я посмотрела по каталогу, это оказался Китай полувековой давности. Как его сюда занесло... Когда-то «Норинко» сделала два экспериментальных образца восьмидюймовой пушки. ТТХ были очень интересные, но дальше прототипов не пошло. Странно, ведь отличная вещь... Это сразу понимаешь, когда она попадает. Она та-ак попадает, доложу я тебе!