Мертвая зыбь
Шрифт:
Чтобы Ауне, выйдя на террасу, плакала от радости, чтобы они смеялись и кружились обнявшись - втроем. И Олаф целовал бы их обоих, и прижимал к себе, и кричал в океан: «У меня сын! Слышите, вы? У меня сын!»
Кислородный концентратор сохранил бы ребенку жизнь.
Мысль была нестерпима, от нее подогнулись ноги, и Олаф прислонился к перилам террасы, прижался лицом к махонькому свертку на руках. Он уже сбросил своего ребенка со скалы. Тогда, ночью, на Гагачьем острове. Как легко это вышло - не глядя в голубые глаза младенца! Он сам принял решение, сам отказался от спасения, а потом еще и согласился с ОБЖ, подписал бумагу…
Зачем, зачем он это сделал? Что от этого менялось? Красивый жест? Хотел порисоваться перед самим собой? Перед Планетой? Он мог не бросать кислородный концентратор в океан. Он мог вернуться за ним на Гагачий остров. Мог! И пусть, пусть мальчик не стал бы таким, как все здоровые
– Прости меня, сынок, - выговорил Олаф тихо и сипло.
– Это мое решение, моя вина… Только моя…
Мальчик смотрел сквозь него мудрыми голубыми глазами.
[1] Сыротоп (здесь) - ворвань, жидкий жир рыбы и морских животных, вытапливаемый на солнце, без варки.
This file was created
with BookDesigner program
02.01.2019